Дидье Декуэн - Англичанка на велосипеде

Проведя ее по всему залу, Джейсон затем водрузил девочку на стол и, прокашлявшись, возвестил, что она — сирота из семьи ирландских земледельцев, эмигрировавших в Америку от «Великого голода», последовавшего после массового заражения картофеля бурой гнилью.

Картофельный кризис, как известно, закончился сорок лет назад, однако Лиам и Мэрин О’Каррик (так Джейсон окрестил придуманных родителей Эмили) можно было причислить, увы, к тем несчастным фермерам графств Литрим, Клэр или Лимерик, которым так и не суждено было вернуться на свои земли.

Так вот, эти самые Лиам и Мэрин, подчеркнул Джейсон, настояли, чтобы он, в случае их гибели, взял на себя заботу об Эмили и считал ее своей дочерью.

— Значит ли это, что вы ее удочерите? — озабоченно спросил Симпсон.

— Американские власти уже признали ее моей приемной дочерью.

— Зайдите как-нибудь ко мне, — сказал Тредуэлл, — и покажите ваши бумаги.

— Что за бумаги? — удивился Джейсон.

— Документы, подтверждающие, что вы официально считаетесь приемным отцом малышки, — уточнил Тредуэлл.

— Знаете, — сказал Джейсон, — у американцев не принято заводить бумаг по таким пустякам. У них полагают, что ребенок-сирота принадлежит лишь самому себе. Найдет он новую семью — что ж, тем лучше для всех. Улицы Нью-Йорка кишат беспризорниками, и каждый — сам себе хозяин.

— В общем, вроде бездомных котов, — вставила слово миссис Лафройг.

— Так и есть, — подтвердил Джейсон, бросив в сторону миссис Лафройг благодарный взгляд. — Часто встречаешь то мальчонку, то девочку, дошедших до крайности. Голод, холод, болезни. И тогда они стучат в двери благотворительного заведения — в поисках человеческого тепла и сострадания, вроде того дома, что миссис Лафройг устроила для несчастных кошек. Ребятишек берут там под свое крыло, моют, кормят, ставят на ноги, а потом сажают в поезд, который отвозит их в приемные семьи, подальше от большого города.

— Ладно, — произнес Тредуэлл, — я наведу справки.

Все отлично знали, что последует дальше. Завтра же констебль Тредуэлл заявит, что намерен в ближайшее время поехать в Лондон и посетить американское посольство; затем под разными предлогами поездка будет откладываться с недели на неделю, ровно до того дня, когда он сможет преспокойно облокотиться на стойку паба «Роял Джордж и Батчер», не опасаясь, что кто-нибудь поинтересуется ходом дела.

Закоренелый домосед и враг всего, что могло нарушить привычный ход его существования, Тредуэлл терпеть не мог путешествий, особенно зимней порой. Пальцев одной руки хватило бы, чтобы подсчитать, сколько раз он выезжал за пределы Йоркшира.

Джейсон подумал, что ему обеспечено минимум полгода спокойной жизни, пока констебль снова не начнет активно совать свой нос в его дела.

Улыбнувшись, он по второму кругу заказал выпивку на всех присутствующих.

— А теперь, — произнес он, — разрешите вам представить мою воспитанницу Эмили.

Девочка повернулась вокруг своей оси, точно куколка в музыкальной шкатулке. Она поворачивалась медленно-медленно, слегка разведя руки в стороны и полузакрыв глаза. Джейсону подумалось, что она себя к чему-то готовит, возможно, к танцу, Пляске Духа, например; но, к счастью, никто здесь и понятия не имел, что за смысл заключался в этом танце, какие мечты он породил в людях и какой страшной трагедией завершился.

Эмили и правда начала танцевать. И что-то напевать сквозь сомкнутые губы.

Публика же просто нашла эту девочку в голубом очень миленькой.

Джейсон хлопнул в ладоши. Эмили мгновенно остановилась, и глаза ее открылись.

Прошел еще год, пока Эмили научилась сносно говорить по-английски.

Трудности, которые испытывала девочка в овладении языком, лишь служили подтверждением легенды, придуманной Джейсоном, — их списали на счет печальных событий, пережитых ею в раннем детстве, когда ее родители, Лиам и Мэрин О’Каррик, покинули свою ферму в селении Скибберин.

До поступления в чиппенхэмскую школу (куда Джейсон не рискнул записать девочку, пока та не усвоила тысячу двести слов, которые, как он полагал, было необходимо знать для общения) Эмили большую часть времени проводила с фотографом в бывшей теплице, окна которой он покрыл испанскими белилами, чтобы окончательно превратить помещение в фотостудию.

Джейсон был убежден, что малышка освоит английский помимо собственной воли, зачарованная чудесной мелодикой речи старых актрис, их оксфордским акцентом, неподражаемой интонацией, когда фраза льется, подобно волне или ветерку, пробравшемуся под скатерть завтрака на траве.