Альбина Сберегаева - Наблюдать за личным

— У вас теперь есть пивная кружка с танцующими аистами, — Чума вложила ее в горячие руки Петрова.

Некоторое время они держали вместе, стекло нагревалось, и если бы там была вода, то вскипела.

— Выходите за меня замуж, — страстно зашептал писатель.

— Ой, — ответила бабка и выпустила кружку. Но она не разбилась. Петров крепко держал её в своих больших руках.

— А я согласна.

Писатель бросился бежать вниз по лестнице с кружкой и исчез в темноте.

— Хороший жених, быстрый, — злилась Кира.

— Да зачем ты так. Может, ему в туалет захотелось, а ты упрекаешь.

— Сбежал он. С кружкой твоей. Продаст за копейки, бумаги купит, будет стишками марать.

— Пусть продает. Пусть марает.

— Да ты влюблена, Чума. Влюблена!

Они услышали шум и посмотрели вниз за перила. Черная огромная тень к ним приближалась и сильно сопела.

— Это за мной бандиты, — пискнула от страха Кира.

— Нож, у него нож, — зашептала бабка. — Хватит болтать, скорей в коробку.

Кира быстро нырнула в дом Петрова, а Чума телом загородила проход. Пригладила руками ночную сорочку с вышитыми маками, развернула книгу «Хармсобред».

Тело приблизилось, выскочило на свет.

— Это тебе, невеста моя, — писатель Петров протянул ярко — красный букет с домашней геранью.

Кира вылезла из коробки, посмотрела на Чуму и Петрова и сказала:

— Вставайте на колени, благословлять вас буду.

Над головами влюбленных махала вверх и вниз пивной кружкой.

— Обещаете?

— Обещаем!

— Влюблённые, обменяйтесь личными предметами.

Петров разломил книгу «Хармсобред» на две равные части, одну отдал невесте, а вторую взял себе. Теперь они вечно вместе.

— А сейчас я ухожу, — сказала Чума и погладила Петрова по руке.

— А я? Он нагнулся и положил голову ей на плечо.

— А ты будешь ждать и писать. Я не могу девочку оставить одну.

— Я буду писать только о любви.

И бабка с Кирой пошли дальше.

Сидя на подоконнике в коридоре, Петров сочинял великую поэму о вечной любви. А начиналась она так:

«Загляни внутрь кружки — увидишь глаза любимой

Засунь внутрь кружки — почувствуй запах любимой.

Проведи языком по дну кружки, будешь пьян.»

Между квартирами «четыре» и «пять» стоял огромный аквариум. Сверху лежал листок, где на принтере было распечатано большим шрифтом одно слово: «Отдам».

Крупная золотая рыба широко открывала рот, как бы кричала: «Заберите». Маленькие суетливые гуппи бились носами о стекло.

Кира поднесла к аквариуму кулак, и рыбы исчезли в водорослях.

— Раньше собак, кошек выкидывали, а теперь рыб. Они же твари бессловесные.

— А давай с собой заберем, — предложила Кира.

— Ага, ты возьми справа, я слева, и потащили.

Слова бабки были смешными, ведь аквариум можно поднять только краном, но никто не смеялся. Девушка носом прижалась к стеклу и смотрела на свое свинячье изображение на противоположной стороне.

— Их бросили. И меня бросили, — загрустила Кира.

— И что теперь?

— Ждать, когда меня подберут, не буду.

— Правильно.

— Я утоплюсь.

— Давай, давай.

— Прямо сейчас и утоплюсь.

— Интересно на твой плавающий труп посмотреть.

Кира сняла крышку аквариума и наклонила голову. Всё ниже, ниже.

Тело потеряло чувствительность и всё больше погружалось в другой мир.

Вот маленькая рыбка плывёт, глаза на неё выпучила, рот открыла, угрожает.

Её средняя рыба проглотила. Кружит вокруг лица, хвостом по щекам девушки бьет.

Её большая рыба проглотила. Мечется рядом с летящей на дно Кирой. Скалится, острые зубы показывает.

Упала сверху сеть и утащила рыбу вверх. Обратно голова вернулась. А там, где тело было, тоненькой струйкой то ли кровь, то ли душа дымится. Облепили голову мальки и всё съели. Один глаз остался и весело девушке подмигивает.

Поняла Кира, что она не хочет тонуть. Пытается голову поднять, да рука воды крепко держит. Включился кинопроектор жизни, понеслись кадры: с родителями на даче в клубничных кустах, у мамы в руках дневник с пятеркой по физкультуре, пакетик с мятой клюквой от влюбленного парня, верблюды в зоопарке. Верблюды!

Застучала по стеклу Кира. Дёрнулась наверх. Ослабла рука воды. Невидимая сила подхватила и вынесла в коридор.

— Тяжёлая ты, девчонка, зря картошку ела. Едва вытащила.

Бабка гладила Киру по голове, по спине, по рукам.

— Живи.