Альбина Сберегаева - Наблюдать за личным

Генерал открыл личное дело Киры. В графе «место жительство» стоял прочерк.

«Что за черт»!

Он позвонил в отдел кадров, но оказалось, никто не знал ее адреса. Более того, никто о ней ничего не знал. Остаётся одно- социальные сети. Олег в поисковике написал слова «Кира», «Кирилл», «банк», «кактус», но ничего не выходило. Что за никнейм у неё?

Переправил на «Верблюд». Медленно- медленно открывалась фотография, а на ней Кира. Девушка стояла счастливая, обняв белого верблюда. Еще фотография с верблюдом, и ещё. Сотни изображений уродливых слюнявых губ и вытаращенных глаз. Зачем ей столько?

На одной из фотографий она обнаженная сидела на камне и смотрела на закат. Костлявые ноги подтянула к себе и обхватила руками. Лопатки сходились, и она казалась горбатым гномом с грустными серыми глазами. Было во всем ее облике столько обаяния, что Генерал не выдержал и закрыл ноутбук. Но тут же открыл, снова ещё и ещё раз пересмотрел фотографии. Кира ему не казалось привлекательной, наоборот, очень худая, нескладная.

И тут Генерал со страхом понял, что безумно желает увидеть эту девушку. Он расстегнул жесткий ворот рубахи и подошёл к форточке. «Я знаю, что делать». Олег послал ей на сотовый телефон СМС сообщение: «За деньги головой ответишь», сдал под охрану здание банка и пошёл в зоопарк.

— Однажды мне приснился сон.

— Однажды?

Кире было не интересно слушать про чужие сны, но она решила из вежливости поддержать разговор.

— Нет, ты не смейся. Однажды мне приснился сон, что я ночной мотылёк.

— Оригинальное начало.

— Кругом темнота, а я летаю вокруг огонька. Знаю, что могу опалить крылья.

— Бабочка — интеллектуал? Интересно. И что дальше?

— Я проснулась.

— Вот это история!

— Нет, ты слушай. Проснулась и сижу. То ли мне приснился мотылёк, то ли мотыльку приснилась я.

Кира остановилась на ступеньке, повернулась к бабке.

— Счастливая. А мне снится только один сон.

— Расскажи.

— Это жуткий кошмар.

Кира взяла из её рук пивной бокал и стала смотреть через него на свет лампочки, поворачивая то вправо, то влево. Нарисованные аисты грациозно исполняли свой танец.

Во всю стену коридора написано помадой: «Маша — дурак».

— Что это значит? — удивилась бабка.

Кира прочитала слева направо и справа налево, размазала пальцем хвостик буквы «а» и понюхала.

— Всё верно. Это знак.

Кира нажала кнопку звонка и закрыла ладонью дверной глазок. Дверь открылась, на пороге появился серьезный мужчина лет сорока, плотного телосложения, в длинном халате. В руке держал огромный бутерброд из черного хлеба с копченым салом, густо смазанный горчицей.

На круглой голове мужчины росли четыре длинных волоса, тщательно зачесанных слева направо.

— Что надо? — открыл рот и целиком засунул в него бутерброд.

— Машу пригласите.

— Это я. Вопросы еще есть?

Мужчина вытер жирные пальцы о подол халата и стал закрывать дверь.

— А вы чем голову моете? — вежливо спросила Чума.

— Что?

Мужчина остановился в проеме двери и с интересом на нее посмотрел.

— У вас волосы пышные. При свете лампочки так переливаются. Я представляю, насколько они хороши днём.

Бабка не спускала восторженных глаз с его головы.

Мужчина заулыбался, широко распахнул дверь.

Чума продолжала: «У меня волосы тусклые с детства. Чем только не мыла. Всегда мечтала о таких, как у вас.»

— Может, зайдете? Я вам детское яблочное пюре подарю. Именно им мою.

— Ну, надо же, — бабка с восхищением смотрела на мужчину и продолжала стоять на месте.

Он скрылся за дверями.

Через минуту вернулся и протянул Чуме баночку пюре.

— Это тебе, бабка, пользуйся.

— Как это мило, — нежно запела Чума. Лицо порозовело от удовольствия. На крышке банки фломастером было написано «Илья Дмитриевич Маша».

Между площадками стояла огромная коробка.

— Хозяин дома?

В коробке заскрипели стенки, и вылез заспанный писатель Петров.

— Тебя же кирпичами засыпало!

— Я решил вернуться в свой дом и начать честную жизнь.

— Какой дом? В эту картонную коробку? — Кира насмехалась и постукивала ладонью по крыше дома Петрова.

Писатель стоял, опустив плечи. Руки болтались вдоль тела, голова наклонилась вниз.

Чума с такой нежностью смотрела на макушку этого высокого человека, где волосы росли по кругу, а на самой середине вскидывались вверх. Бабка не выдержала и провела по ним рукой. Писатель Петров поднял голову. Его печальные глаза и её сочувствующие встретились, и пробежал разряд электрического тока.