* * *
Закат после грозы горит бездымно, жгуче, слепяще. Воздух словно разрежен пролетевшими молниями. День не гаснет — просто из светлых, дневных красок природы энергия перетекает в темные, полуночные. Небо сизое, скошенное плечом к востоку. Свет по дну лесов, как вода, стекает под уклон земного шара. Блестящее, потемневшее лезвие реки по острию залито кровью. В алой полосе на горизонте лежит багровое солнце, точно огромный птеродактиль снес доисторическое яйцо.
Створ за створом берега тянутся сплошь крутые, еловые. Ни полянки, ни бровки. Давно пора вставать на ночлег, а мы все плывем. Наконец Борман приметил какую-то луговину. Мы причаливаем, все вылезают посмотреть. Отцы долго ходят взад-вперед, топчутся, озираются, пинают кусты и орут. Наконец возвращаются обратно.
— А, пес с вами! — в сердцах говорит Борман. — Не хотите — как хотите! Ща, блин, там для вас за поворотом терем отгрохали!..
Плывем дальше. Поворот за поворотом, створ за створом, плес за плесом. Одни еловые кручи и скалы. Постепенно темнеет. Еловые штыки, вырастая, загораживают солнце. Последние отсветы, как перелетные птицы, утягиваются за теплом. Мрачно зажигается ночная гладь. Бледные утесы походят на айсберги. Дикая, голая луна зависает в зените. Ее зеленый огонь фантастически очерчивает контуры плывущих облачных разводьев, и прямо над нами шевелится уродливый, светящийся, кривой узор. Стужа поднимается от воды, омертвляя душу. Борман ругается:
— Ползи теперь, Градус, раком по берегу, в одной руке — спичка, в другой — лупа, ищи, блин, место удобное! Ты ведь лучше всех все знаешь, все умеешь! Герой! Воевода! Если бы ты первый увидел ту полянку, так, блин, трусы бы порвал, лишь бы мы на ней заночевали! А раз я ее увидел, так не поляна, а дерьмо! Выпендриваешься тут неизвестно перед кем…
Услышав это «неизвестно перед кем», Люська возмущенно фыркает.
— А вы все тоже!.. — распаляется Люськиным фырканьем Борман. — Сами меня командиром выбрали, так хрена ли Градусу в гудок глядите? «Поплыли дальше, найдем получше!..» Вот и плывем! Ищем!
Промерзший, продрогший Градусов стучит зубами и не отвечает.
По берегам ни зги не видно. Что там — поляна? круча? косогор? Сплошная черная масса, глухо гудящая в ночи. Мы плывем, плывем, плывем…
— Вроде дом впереди… — неуверенно говорит зоркий Чебыкин.
— Может, деревня Межень? — робко предполагает Тютин.
— Слишком рано, — говорю я. — Перед Меженью Долгановский порог, а мы его не проплывали. Наверное, это нежилая деревня Рассоха, как на карте написано. Я думал, что там ничего нет, как в Урёме, а оказывается, еще дома стоят…
— Не дома, а один дом, — поправляет Чебыкин.
Вскоре я различаю безглазое, смутно белеющее строение.
— Причаливаем, — солидно распоряжается Борман.
* * *
На отлогом берегу, террасами уходящем от реки, мы быстро разбиваем лагерь. Кроме этого белого дома, в деревне Рассоха не видно ничего — ни других домов, ни дорог, ни столбов, ни тем более огней. Мы как попало разбрасываем вещи, второпях ставим палатку. Чебыкин приволакивает ворох досок и разжигает костер.
— Тютин, иди еще дров нарви, — говорит Чебыкин, вешая котлы. — Там по берегу досок до фига валяется.
— Я боюсь один в темноту, — хнычет Тютин.
— Сейчас как дам в репу, — предупреждает Чебыкин.
Тютин, вздыхая, уходит. Все толпятся у огня. Из тьмы появляется трясущийся от озноба Градусов с двумя большими бревнами.
— Больной таскает, а здоровые, блин, стоят как пни, — ворчит он, бросая бревна перед костром и усаживаясь. Все тоже садятся.
— Ты простыл, да? — участливо спрашивает Градусова Люська. — Дай, я рядом с тобой сяду…
— А нет, не простыл, изжарился под дождем! — злобствует Градусов.
Люська заботливо кладет ладонь ему на лоб.
— Горячий! — с ужасом говорит она. — Таблетку надо!
Градусов с грохотом шмыгает носом. Маша идет за таблеткой.
— Ты же утром искупался, — сюсюкает с Градусовым Люська. — Зачем же в грозу под тент не залез?
Градусов молчит — скорбно и гордо.
— У тебя одежда сухая есть? — допытывается Люська, щупая его плечи и коленки. — Дать тебе мой свитер?
— Вот такой, да? — Градусов двумя щепотями оттягивает грудь на своей тельняшке. — Не надо!
Борман, видя все это, мрачнеет на глазах.
— А-а, давайте водки выпьем! — отчаянно предлагает он.
Никто не отказывается. Борман угрюмо глядит в костер.
— Ну и хрен с вами со всеми! — вдруг в отчаянии говорит он, швыряет тарелку, которую приготовил под суп, и уходит в палатку.
Читать дальше