Александр Охотин - Могла быть другая история

Не знаю, как я досидел до конца уроков. Вид у меня был, наверное, так себе. Валентина Васильевна даже подошла и спросила, хорошо ли я себя чувствую. Я соврал, что хорошо. Ну да, куда уж лучше. У меня в голове словно продолжал звучать до боли родной голос никогда не существовавшего Данилки.

После уроков мы как всегда шли домой всей компанией: я с Игорем и Вадиком и Колян с Наташкой. Бурно обсуждали происшествие. То есть все обсуждали, а я просто шёл — молча. Я сначала хотел рассказать друзьям про голос, но передумал. И правда, зачем? Чтобы все знали, что у меня проблемы с головой?

Дойдя до нашего дома, мы попрощались с Родиными. Они пошли к себе на Кленовую, а мы к себе домой. Вадик сказал, что отнесёт домой ранец и выйдет. Мы ведь ещё вчера договорились пойти на наш дворовый стадион. Игорь тоже сказал, что выйдет играть в футбол.

На стадионе должны были собраться все ребята с нашей улицы. А что? Завтра суббота, в школу идти не надо. Да и погода стоит тёплая, как в июне, хотя только ещё середина мая. Но я сказал, что не выйду, потому что плохо себя чувствую. Вот это была правда, чувствовал я себя и правда неважно.

На следующий день тётя Галя Овсянникова позвала всех нас в гости. Овсянниковы решили устроить праздник по случаю рождения долгожданного сына и внука. Да-да, именно долгожданного. Ведь дядя Егор и тётя Наташа поженились больше десяти лет назад. Меня и моих друзей тогда ещё и в помине не было. И вот только теперь — первенец.

Мы уселись за столы. Взрослые — в большой гостиной, мы — в маленькой комнате, которая по сну была Данилкиной. Со мной рядом уселись Игорь и Витька, а напротив нас Вадик и его младшая сестрёнка Галя. Нам принесли картошку с тушёнкой, салат оливье, сок в больших двухлитровых коробках.

Не знаю, почему, но мне есть совсем не хотелось. Я только выпил стакан яблочного сока. За столом болтали о разном. Не знаю, зачем нужно было обсуждать школьные дела в выходной день. Постепенно это «разное» перешло к теме о побитом Гришке и его «довесках». Потом Вадик заговорил на тему о тайнах сновидений. Снова всплыл в памяти тот странный сон. Речь снова зашла о нём, и Витька вдруг задаёт вопрос:

— Саша, ты напишешь, что попрошу?

— А что попросишь?

— А ты сходи и попроси бумагу и ручку, тогда и скажу.

— Лень. Сам сходи.

— Ладно. Только обещай, что напишешь.

— Обещаю.

Витька пошёл в гостиную. Через минуту вернулся с листком бумаги и ручкой. Даёт это мне. Я беру, спрашиваю:

— Ну и что мне писать?

— Для начала функцию Лагранжа для системы материальных точек в поле потенциальных сил.

Я написал. А что, трудно, что ли? А Витька:

— Теперь напиши уравнение Шрёдингера для стационарных состояний квантовой системы.

Ну, это азы. Я написал. Витька взял листок, прочитал. Говорит:

— Я так и знал. Всё правильно.

И тут меня прошибает холодный пот. Я, чуть не заикаясь, спрашиваю:

— Ты… откуда… откуда это всё знаешь?! — а он мне:

— А ты откуда?

Да, действительно. Откуда? А Витька говорит:

— Думаешь, только вам троим всё это приснилось? Мне тоже это снилось. А ещё снилось, что я всё это учил в политехе.

Я, еле слышно:

— В университете. Я учил это в университете…

Из ступора меня вывел голос тёти Гали. Она приоткрыла дверь и позвала нас в гостиную. Мы встали из-за стола, вышли туда. В гостиную из другой комнаты вошла тётя Наташа с малышом на руках:

— Вот он наш заинька. Ну-ка, Данилка, познакомься со всеми.

Надо же! Данилка! Как во сне! То, что происходило дальше, повергло в состояние шока всех присутствующих — и меня в том числе. Малыш улыбнулся беззубой, но до боли знакомой солнечной улыбкой и…

Вы когда-нибудь слышали, чтоб говорили новорождённые? Нет? Я тоже не слышал. До того момента не слышал. А младенец сказал:

— Мам, мы все давно знакомы.

Одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы вогнать всех в состояние ступора. Главное, сказано это было совершенно чисто, без «младенческого акцента».

Итак, немая сцена. Никто не может понять, что это было. А младенец говорит:

— Вы что все как воды в рот набрали? Дядя Боря, посмотрите на себя в зеркало.

Да уж, Борису был смысл в этот момент взглянуть на себя со стороны. Хотя не одному ему, наверное. А младенец продолжает. Уже обращается к тёте Наташе — своей маме:

— Мама, очнись. Опусти меня на пол.

Тётя Наташа, всё ещё не веря в происходящее:

— Но на полу лежать жёстко и холодно.

Дядя Ваня — Данилкин дедушка: