Александр Охотин - Могла быть другая история

— Ладно, договорились.

Данилка:

— Только никому ни слова.

— Замётано.

Когда Серёжка ушёл и закрыл дверь квартиры, Данилка позвал меня. Мы вышли из подъезда и пошли к своим. Когда мы подошли к ним, мне стало нехорошо, так как все наши были по сравнению со мной гигантами. Борис спросил:

— Данил, а где Саша? И кто это с тобой?

— Ой, забыл вернуть назад. Это и есть Саша, но он временно исполнял роль вашего прадедушки Ваньки Лошкарёва. — Данилка что-то тихо произнёс, и я снова стал самим собой.

— Ну… ты даёшь! — сказал Борис. — Я и не знал, что будешь нас по очереди заколдовывать.

— Не буду больше… — ответил Данилка, и отвернулся от нас к стене дома. — Уже никогда… никого не буду.

Я заметил, что его голос чуть дрогнул. Борис тоже, наверное, это заметил. Спрашивает:

— Данил, что ты как не свой? В чём дело?

— Сейчас вы все будете как не свои. Сейчас я всё вам расскажу.

Данилка повернулся к нам лицом. По его щекам текли слёзы. Он сообщил нам:

— Мы не сможем вернуться в своё время, потому что мы не родимся в изменённой истории. Мы всё сделали, как было суждено, но… В общем, произошёл сбой в причинно-следственной цепочке событий. Там, в Залядке. Я вспомнил то, что было с нами во время предыдущего попадания в прошлое. В соответствии с причинно-следственными законами, я не должен был этого помнить.

На какое-то время наступила тишина. Никто ничего не говорил. Потом Борис спросил:

— Данил, а какое значение имеет, вспомнил ты или нет? Как это может на что-то повлиять?

— Уже повлияло. Вы, дядя Боря, даже не думаете о том, что мысль, знание, память — всё это материальные процессы в мозге. Мозг, как и всё материальное, тоже взаимодействует с окружающим миром. Если меняется что-то в мозге любого из нас, то на ничтожную долю меняется его взаимодействие с остальным миром. Это приводит к незаметным: изменяется движение какого-то атома, распадается или возникает не та молекула. В общем, мелочь. Но эти изменения влекут за собой ещё целую вереницу других отклонений, те порождают всё новые и новые. Это как снежный ком. Когда проходит достаточно много времени, это начальное изменение становится не просто заметным, а может повлиять уже на крупные события.

— Но как ты определил, что твоё воспоминание приведёт к тому, что мы не родимся?

— Я об этом догадался ещё вчера. Сегодня я проверил гены вашей прабабушки и моего прадедушки. Короче, они не совпали. Наши предки теперь не являются нашими родственниками. Значит, никто из нас не родится в будущем.

— И что же будет? — спросил Борис, — Мы останемся в этом времени?.

— Нет, не останемся. Раз мы не родимся, то и попадать в это время будет некому. Значит, нас, по сути, уже нет. То, что мы ещё чувствуем, дышим, мыслим — всё это лишь остаточный эффект, квантовая флуктуация. Завтра, в одиннадцать часов, пятьдесят три минуты и семь секунд эта флуктуация пропадёт. Мы просто исчезнем.

Это был не просто шок. То, что каждый, наверное, из нас почувствовал в тот момент, не имеет названия. Овсянников не мог ошибиться. Он до этого никогда не ошибался. Значит, всё будет, как он сказал.

Мы просто стояли на одном месте. Никто ничего больше не говорил. Вы не поверите, но у меня теперь не было страха. Вместо страха была дремучая тоска. А чего бояться? Смерти? Так это не смерть. Чтобы умереть, надо сначала родиться. Мы просто не родились… то есть не родимся…

Меня будто пробудил голос Данилки:

— Хватит стоять. Нам пора возвращаться на «Прометей».

Борис, чуть слышно:

— Зачем?

— Мы должны уничтожить звездолёт.

— Зачем?

— Звездолёта в этом времени не должно быть по принципу причинности. Если он останется завтра после полудня, возникнет пространственно-временной парадокс. Я уже говорил об этом. Тогда Земля исчезнет вместе с нами из-за разрыва времени.

— Он же тоже исчезнет вместе с нами.

— Не исчезнет. Его защитит система стабилизации материи. Он просуществует не меньше ста лет. Это даже если звездолёт останется без энергии. Вы же знаете.

— Знаю… Ещё я знаю, что его невозможно уничтожить. Может, просто улететь в космос, а дальше будь что будет.

— Дядя Боря, звездолёта не должно остаться даже в космосе, даже в другой галактике.

— Но как его уничтожить? Каким оружием?

— Дядя Боря, это уже моя задача. Давайте возвращаться к звездолёту. Мы должны закончить свою миссию.

— Тебе виднее. Только у меня просьба: никому, кто там остался, не говори, что нас ждёт.

— Придётся рассказать.