Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

Он набрал её номер, но абонент был не доступен. Он продолжал идти вперёд и звонил через каждые пять минут — снова глухо. Глухо и тревожно, как в тот вечер 31 декабря.

«Как всё повторяется, — говорил он себе. — И опять я переживаю, как тогда, за Таню… Только вся эта боль гораздо сильнее. Только эйфория любви к Лере стала отвратительней. Вызывает отвращение моя беззащитность перед… животной страстью, на морду которой я накинул благородную вуаль…»

Набрав безрезультатно очередной раз номер жены, Владлен развернулся и зашагал в сторону метро, чтобы заехать к ней в больницу.

Он ехал, затем шёл по переходам между станциями, снова ехал и снова шёл, не замечал вокруг себя людей, словно все они были неживыми. И в его сознании сквозили мысли лишь об одном:

«Этот, третий удар, который я нанёс Тане своим „уходом“ к Лере, может оказаться для жены самым невыносимым. Каждый мой удар — всё труднее для неё. Всё труднее…»

Он вышел из метро на улицу и продолжал идти среди несуществующих для него людей. Только серые деревья вокруг. Только серые машины, серые дома, серые коридоры…

Он смутно помнил, как вошёл в больницу, как нашёл нужный этаж, нужное отделение, нужную палату… Перед глазами — её лицо, прикованное к постели. Голова забинтована. Губы опухшие, а на нижней — пластырь с кровавым пятнышком… Вот тебе и сон в руку: предупреждение тёщи.

А из всего того, что говорили ему женщины по палате, медсёстры и врачи, он сложил картину происшествия, осевшего в его груди ещё одним тяжёлым камнем:

— После телефонного разговора это случилось.

— Около половины шестого вечера.

— Танюша побледнела, вышла на коридор.

— Спускаясь по лестнице, потеряла сознание и упала…

— Удар был сильный…

— Открылось обильное кровотечение…

— Она периодически приходит в себя, но заведующий отделением распорядился перевести вашу жену в реанимационное…

Перед его глазами всё ещё стояло покалеченное лицо Тани. И оно, как зеркало, отражало всю уродливость его, Владлена, необузданной страсти, его новой иллюзии, его очередного предательства…

Владлен так и сидел на полу, обхватив голову руками. Опустошение в его душе не ослабевало. Он попытался вспомнить, что же произошло после больницы. Как он оказался тут, лежащим в коридоре своей квартиры?..

Он выбежал из больницы, жадно вдыхая свежий воздух. Очень хотелось пить. Но больше всего — идти, идти, идти только вперёд… И осмысливать происшедшее. И бичевать себя — скотину. Бичевать… Без доли прощения. Без капли самооправдания.

Он скользил глазами по прохожим и перед каждым из них чувствовал себя каким-то мерзким, противным, опасным существом… Без права на прощение. Без капли самооправдания…

Но… вдруг какая-то часть его души воспротивилась этому приговору. Стала пытаться воссоздать в его мыслях пленяющий к себе образ Леры… Тут и самооправдание нашлось: мол, меняют же, например, звёзды эстрады себе жён и мужей неоднократно, а тут какой-то там редактор поцеловал свою коллегу и теперь — целая трагедия, «Война и мир», «Анна Каренина» на новый лад… А в памяти — губы Леры, их аромат…

От неожиданности услышать в себе этот мерзкий голос, от нежелания подчиняться ему, он остановился.

«Нет! Нет! Прочь!.. Я не какой-то там редактор, я духовно-ищущий… Я не хочу уподобляться всяким звездоплюям. Для меня мой поступок недопустим, непростителе» , — воспротивился Владлен.

Он понял, что если и дальше не будет сопротивляться этому чёрту-противоречию в себе самом, то лучше и не жить. Грош цена такой жизни.

И тогда всё его существо наполнилось яростью. Яростью к своим слабостям, к тёмным силам, проникающим вглубь души, — ко всему мировому злу. Он ударил ногою по валяющейся на земле пустой пластиковой бутылке, затем — по мусорному контейнеру. Если бы под рукой было какое-нибудь строение или дерево, то он ударил бы и по ним и, скорее всего, поранил бы руку…

Владлен продолжал свой путь в никуда. Он бежал, затем шёл. Шёл быстро и был уже не в состоянии о чём-нибудь думать. Шёл ещё быстрее, словно продолжая убегать от самого себя, зашедшего в тупик. От самого себя, попавшего в сети…

Но вскоре он устал от бега, от ходьбы. Присел на скамейку и… Вдруг пошёл снег.

Белые хлопья снега в середине марта… Будто бы зима вернулась. Вернулась и вернула его, Владлена, в те декабрьские дни…

А затем Владлен встал и снова пошёл. Спустился в подземный переход, возникший на его пути. Немного согрелся там, укрывшись от вьюги. Думая о снеге в середине тёплого марта, он вспомнил, что сегодня 15 число — день рождения Леры.