Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

— Вы что это творите такое? Загромождение мест общего пользования недопустимо по технике безопасности. Если пожарники придут, меня могут уволить. Убирайте всё срочно! Иначе милицию вызову…

Можно было бы с ней поспорить, попытаться договориться. Но на часах был уже первый час ночи (переезд затянулся надолго), мы с Витольдом были настолько истощены морально, и физически, что без сильного сопротивления сдались. И все вещи из коридора: коробки с книгами (в том числе брайлевскими — для незрячих, — которые объемнее раза в три обычных книг), пакеты с одеждой, кухонная утварь и так далее — всё это среди ночи выволакивали на улицу…

Переселиться молодой семье с ребёнком из полуторакомнатной квартиры, в которой почти вся мебель была нашей, в комнатку общежития — это фантастика. Но, доверившись мужу, я согласилась на это. И…

И вот мы, измождённые, как после рабского, непосильного труда, отчаявшиеся, промёрзшие на ночном мартовском морозе, смешавшимся с дождём, возвращаемся в комнату и валимся с ног на маленькую часть тахты, свободную от вещей. И, дрожа от холода, в куртках, в обуви, без одеял пытаемся вздремнуть, хоть на часик. Вздремнуть, чтобы забыть об усталости и душевной боли…

Но сердце каждого из нас, как одно большое общее, ныло от безысходности, от мысли, что там, на улице, под дождём со снегом, едва поместившись под крышу общежития, лежат наши вещи, нажитые годами — как часть наших душ… Чтобы стало теплей, мы обнялись — слава Богу, что Борис был у тёти Витольда — и всё-таки вздремнули на минут сорок. А потом по очереди выходили дежурить к вещам, где самым ценным были книги… А утром стали звонить знакомым, звонить по объявлениям в поиске места под аренду для хранения вещей. И вскоре нашли… Так разве не дружба, не любовь помогла нам выжить в той ситуации, укрепиться, найти выход?..

Разве слова любви, которые он говорил мне в минуты нашей интимной близости, были не искренними?.. Да, в последние лет пять, после рождения Машеньки, я… всё-таки не способствовала поддержке нашей сексуальной жизни. Да и он ведь тоже… Мы отвыкли от искренней нежности. Я стала меньше следить за своей внешностью. Витольд хоть и говорит всегда, что для него это не главное, но ведь мужчина в нём живёт. Живёт и ценит красоту во всём.

Витольд утверждает, что к Лине его влечёт потребность не в физической, а в духовной близости. Но ведь с духовной привязанности начинается и всё остальное.

— Ощущение теплоты в груди — это и сексуальное чувство тоже, — пыталась донести я до него в то мрачное декабрьское утро.

— Может быть, — стал соглашаться он. — Хотя, я это совсем не так воспринимаю…

Я всегда поражалась его мужской натуре: имея от природы быструю возбуждаемость, он мог так владеть этой сексуальной энергией, что иногда даже по целому месяцу не испытывал потребность в близости с женой. Или же избегал этого. И я чувствовала, что последнее не всегда давалось ему легко. Да, у него часто возникали мысли — в результате прочтения определённой литературы или бесед со своим бывшим коллегой Игорем Петровичем, — что секс, в идеале, нужен только для зачатия ребёнка. Он и стремился к этому идеалу. Аскетизм ему, оставшемуся в глубине своей души философом-одиночкой, не чужд. А ещё и вегетарианцем он пытался стать. Но… Видимо, тоже ещё не созрел.

— А вот Лина после великого поста так и продолжает питаться без мяса, — сообщил он мне за обедом в один из выходных дней перед летним отпуском. — Она, наверное, уже созрела для вегетарианства.

— Ты ей завидуешь? — спросила я, утаив иной вопрос: «Тебя это привлекает в ней?».

— Зачем же завидовать этому? — ответил он и что-то ещё домыслил молча…

Трещина недоверия к Витольду в моей душе после того декабрьского утра не становилась меньше, хоть мы вместе с ним и пришли к выводу, что угасание чувств друг к другу произошло по нашей обоюдной вине, и что их можно и нужно вернуть. И мы, казалось, уже начали их возвращать, вспоминая нас прежних, влюблённых друг в друга. Он говорил мне, что осознаёт призрачность своих душевных порывов к Лине и не жалеет, что остался в семье.

А ведь всего дней десять назад Витольд признался мне, что светлые чувства и образы, нежданно-негаданно возникавшие в его душе по отношению к Лине, говорили ему о духовном родстве с ней…

Бежали декабрьские денёчки, приближаясь к Новому году. Иногда думая, а не отпустить ли мне его на все четыре стороны, я представляла Витольда рядом с Линой… Её образ воссоздала с лёгкостью, ведь я уже немного пообщалась с ней, когда в начале лета была на работе мужа. Итак, представляя их вместе, я видела Витольда, погружённого то в туман, то в непроглядную тьму. Я ему сказала об этом. Он согласился, что мои видения, а так же его сны, связанные с образами Лины (а все они были с эротическим смыслом) можно расценивать как влияние тёмных сил.