Алексей Комлев - Верные чада

— Во-первых, — начал он после некоторой паузы, — ты не предупредил меня, что есть некто Бегемот, который будет спрашивать Скорпа. Но это теперь и не имеет значения, ибо, во-вторых, я православный человек, а поэтому сразу хочу предупредить, что в следующей подобной ситуации буду сразу вешать трубку. Если хочешь, чтобы я звал тебя к телефону, объясни своим друзьям, как нужно вообще общаться с незнакомыми людьми.

Такой ответ воспламенил Димочку и он, на самом деле, ещё более почувствовал себя крутым. Перед кем? Перед Эдуардом, услышав только, что он православный человек.

— Я тоже крещёный. — Неожиданно подхватил он затронутую тему. — Но вот сознательно ушёл в язычество.

Эдик насторожился.

— Ваша вера пустая совершенно. Ну крестили меня родители мои, ну и что; я тоже ничего не понимал. А вот веру предков я выбрал сознательно, по убеждениям.

Эдику вдруг стало очень любопытно дослушать соседа до конца. Тот, по-видимому, чувствуя за собой какие-то сильные аргументы, с гордостью продолжал.

— Сколько лет вашему христианству? Во-от… Это не самая старшая религия. И потом, у нас-то на Руси она силой насаждалась. А язычники — это воины.

Тут он совершенно встрепенулся и его понесло. Из той исторической галематьи, которую пришлось услышать Эдику, он вынес одну ясную мысль, за которую и зацепился.

— Похоже, о язычестве ты знаешь больше, чем о христианстве. Но я должен тебе сказать, Дима, что принятие христианской веры не подразумевает одно лишь крещение. Что, крестился и все? Многие думают, что это конец, когда выбор сделан. Но в действительности крещение это только самое начало.

Димочка нехотя слушал.

— В Церкви Православной есть таинства, богослужения, что составляет её жизнь. Ты, позволь спросить, на службы хоть раз ходил? Оказывается, нет. А как можешь говорить тогда, что вера эта тебе ничего не дала? Ты же не участвовал в жизни Церкви, а стало быть и не знаешь о вере ничего. Зато как смело утверждаешь, говоришь о её пустоте. Ты же не участвовал! Заметь, при этом, что сам, добровольно, по собственной воле… отлучил себя от Церкви.

— Ваша Церковь — это сплошные нарушения закона, ею же придуманные. — Принялся отстаивать свою точку зрения язычник.

— Какие, например?

— Когда-то было установлено не рукополагать в священники моложе 30 лет, раз. Затем Христос говорил, что даром взяли, даром и отдавайте. Это он про таинства, о которых ты упомянул. А что в ваших храмах, они бесплатные? За всё в церкви нужно платить. Это два, а для пущей моей радости скажу и третье. Законом было положено не общаться с неверными, а что делают церковники? Вот так оно и везде, сплошной бардак и лицемерие. А других поучать горазды! Что скажешь?

Эдик снова на некоторое время задумался, потом спросил:

— Кто тебе об этом рассказал?

— Да знаю.

— Как знаешь, если не от кого-то; ты же в церковь не ходишь.

— Дед мой историк.

— Ну и что? — Возразил Эдик. — Он что, верующий человек? Это он тебе понарассказал?

— Он, слава богу, тоже не верующий. Но он историк и знает гораздо больше, чем ваши церковники.

— Что значит историк? — Пытался уяснить для себя Эдик.

— Преподавал в институте.

— А сейчас бизнесом занимается.

— Он на пенсии и чем хочет, тем и занимается.

— Странно, — проговорил вслух Эдик, — ты, получается, практикующий язычник, а твой дедушка практикующий историк-бизнесмен.

Дима не понял этой фразы, но почувствовал какую-то обиду в свой адрес. Его сознание лихорадочно заработало в поисках причины для перехвата инициативы. Но тут Эдик начал отвечать на его предыдущие во-первых, во-вторых и так далее.

— О рукоположении ты правильно сказал, но при этом почему-то не счёл необходимым обратить внимание на время, в которое создавался закон. Оно что, вчера было? Я думаю, что после того разорения Церкви, когда теперь не хватает священников, не большой грех рукополагать и молодых, тем более, что благодать в равной степени через всех передаётся. В конце концов я в Церковь не к батюшке иду.

— Мой дед называет их сопляками и, думаю, он прав, не на пустом месте мнение своё сформировал.

— Конечно прав! — Возмутился Эдик. — Каждому, кто вне Церкви, легко о ней рассуждать. Но я скажу тебе, что да, Церковь — это собрание грешников; мы ничем не лучше других, но… Мы хотим спастись и вера наша в том, что вне Церкви этого сделать невозможно. Наша надежда не в наших каких-то заслугах, а лишь в вере на милость Божию.

Язычник пропустил эти слова мимо ушей, да и не понятны они были ему.