Екатерина Кармазина - Идеалист

Тут, заливаясь смехом, к деду Грише присоединились и баба Люба, и Галина Семеновна.

— Тьфу на тебя! Хоть бы перед людьми меня не позорил, а, что за человек! — говоря это, баба Надя и сама еле сдерживалась, чтобы не захохотать.

Галина Семеновна повернулась ко мне, от смеха у нее выступили слезы, утирая их, она принялась мне пояснять:

— В селе у нас в прошлом году история одна с Надькой приключилась. Приехали в наши края брат с сестрой, да и поселились здесь. Откуда-то из Молдавии приехали, им тут родственница дом оставила. А он, молодой такой, а красивый! Ему все девки в селе проходу не давали. Так он ни на одну и глазом не повел, а в нашу Надьку влюбился. А бабе 70 лет! — здесь хохот возобновился с новой силой, на этот раз не сдержалась и сама баба Надя, — и вот, как-то ночью, лето же, ставни настежь, залез он к ней, значит, в окно.

— Пристроился, ирод! Та с перепугу и не поняла, что происходит! — с новым взрывом хохота, еле выговаривая слова, пояснил дед Гриша.

Похоже, юмора не оценил только я, потому что мне было совершенно не смешно. Радовало лишь одно, раз у самой жертвы, то есть бабы Нади, на все это такая реакция, значит, все хорошо.

— Да ты ешь, остыло уж все! А вы, тоже мне, нашли, что вспомнить при моих гостях. Давайте! Ешьте лучше! Гриша, давай, еще положу тебе!

Я приступил ко второй откуда-то появившейся передо мной тарелке борща. Разговор перешел в другое русло, на этот раз о делах хозяйственных, и вдруг как-то одновременно и резко все замолчали. Я обернулся, за спиной у меня стояла Валерия Викторовна. Ложка выпала у меня из рук.

— Вот это да! Что я вижу, Саша? Ты и ешь борщ? Всем здравствуйте, дядя Гриша, тетя Люба, тетя Надя.

Она обнялась с гостями, с каждым по очереди. Они вскочили со своих мест, и усадить их обратно уже не удавалось ни Галине Семеновне, ни Валерии Викторовне. Они твердо вознамерились уходить. Люся с Евгением курили во дворе. Я был так рад ее появлению, что не находил слов. Лера Викторовна была в приподнятом настроении и смотрела на меня очень ласково. Это была та близость, которую я чувствовал впервые. С чем это было связано, я и сам не знал, только теперь ее взгляд был другим, не таким, как раньше. Бывало, она глядит на меня, и во взгляде и тепло, и дружба, а приблизиться страшно, кровь в жилах стынет. Омут ее карих глаз так и затягивает. А сейчас во взгляде появилась нежность, она успокаивала, я почувствовал себя в безопасности. Вошли Женя с Люсей, и Галина Семеновна снова принялась накрывать на стол, запретив помогать ей. Очередь дошла и до моего пакета, все привезенное мной было выложено на стол. Получилось красиво и разнообразно. Жене снова пришлось пить огненную воду в одиночку, дамам он налил грузинского вина, оно было густое и красное как кровь. Все выпили, кроме меня. После двух тарелок сытного борща есть я уже не мог, поэтому просто сидел и исподтишка наблюдал за Валерией Викторовной. Она чувствовала, что я на нее смотрю. Уговорив маму дать ей свою тарелку, она положила в нее всего понемножку. Начала Галина Семеновна с оливок, надкусила сыр, до рулета из селедки дело не дошло, на ее лице появилась гримаса. С виноватым видом она смотрела на дочь, а в глазах читался немой вопрос: «Как вы все это едите?» Зато в восторге была Лера Викторовна и сказала, что на столе все, что она любит. И тут Галина Семеновна поинтересовалась, как съездили. Тут-то мне и открылся весь замысел задуманного.

— Сказала, чтобы мы приехали в следующий четверг, если Люся захочет, конечно, и если мы сможем, — она переглянулась с Женей.

— Как же это? А почему так, Лера, ты не знаешь? Ты же могла ее попросить. Вы же ехали в такую даль. Что-то я не пойму.

— Ну, вот так, мама. Значит так надо. Она Люсе все объяснила.

— А вы привезете меня в следующий четверг? Женя?

— Посмотрим, как там с работой сложится, у меня, у Леры… — еле сохраняя свою напускную серьезность, пробурчал Евгений и поспешил набить рот едой.

Валерия Викторовна также отвернулась к окну, пытаясь скрыть появившуюся на ее лице улыбку. Но я заметил. Так они проверяли степень желания и серьезность намерений Люси! В конце концов сбудется желание или нет, определяется силой этого желания! Как же я раньше-то не догадался! На душе полегчало. От радости и любви к Валерии Викторовне я готов был броситься ей на шею, но решил все же этого не делать.

— Саша, ты меня прости ради бога но, Лерочка, можно я все это переложу тебе?

Галина Семеновна ссыпала все содержимое из своей тарелки в тарелку дочери. Все рассмеялись, уже не сдерживаясь.