Андрей Рубанов - Финист – ясный сокол

– Понял, – ответил я. – Как тебя зовут?

– Марья, – сказала девушка. – Наконец-то спросил. А тебя?

– Иван, – сказал я.

Она улыбнулась.

Улыбка была короткая и яркая – дикари живут богатой эмоциональной жизнью. Именно в силе чувств заключено преимущество любого троглодита: мы сильнее, но их кровь горячее нашей.

– Какой из тебя Иван? – спросила девушка, подавив улыбку.

– Нормальный, – сказал я. – Ваши мужчины все Иваны через два на третьего. Вот и я буду Иван. Чтобы тебя не смущать.

– Ты говорил, что твоё имя – Соловей.

– Это не имя, – сказал я. – Прозвище. Или тотем. Символ. Не знаю, как объяснить. В общем, я такой же Соловей, как твой Финист – Сокол. Понимаешь?

Она понимала не всё. Многие слова были ей незнакомы. Но она старалась понять, и выглядела умной.

– Да, – сказала она, опустив глаза. – Финист… ну… говорил то же самое… Каждый из вас должен совпасть… отождествить себя с какой-нибудь птицей. Это старый обычай.

– А раз понимаешь, – сказал я, – зови меня Иваном, и на том порешим. Уговорились?

Марья помолчала, нахмурилась и сказала:

– Ты мне зубы не заговаривай. Ты обещал, что отвезёшь меня в город.

– Отвезу, – ответил я, – обязательно. Моё слово твёрдое. Только не сразу. Останься со мной. На один день. Завтра будешь на месте, клянусь честью. Город рядом, здесь. Прямо над нашими головами. Но один день проведи со мной, прошу тебя.

– Нет, – ответила Марья. – Такого уговора не было.

– А у нас с тобой, – сказал я, развеселясь, – вообще никакого уговора не было! Уговор был между мной и старухой! А тебя я ещё вчера знать не знал. Как и ты – меня… Предлагаю познакомиться поближе.

– Врёшь, – сказала Марья, выставив нож. – Ты всё знаешь. Ты за нами следил, и подслушивал. Я ищу Финиста. Ты поклялся отнести меня в город. Давай, держи слово, если ты мужчина!

– Хорошо, – сказал я. – Конечно. Как ты могла подумать, что я не мужчина? Сейчас отдохнём – и поедем. Довезу прямо до главных ворот, и там оставлю. Но потом не обижайся. В прошлый раз они земного дикаря к себе не впустили. Вниз скинули.

– Кто «они»? – спросила Марья.

– Охрана, – сказал я. – Город строго стерегут. Чужим хода нет.

– Значит, меня не пустят?

– Не знаю. Может, и пустят. Однажды я вот так же довёз девушку, такую же как ты, – её впустили.

– И что с ней стало? – спросила Марья, явно заинтересованная.

– Вышла замуж, – сказал я. – За нашего. За птицечеловека. Но долго не прожила, через несколько лет попросила мужа вернуть её вниз, на землю. Муж её отнёс.

– А дети? – спросила Марья. – У них были дети?

– Были. Иначе зачем, по-твоему, нам нужны земные женщины?

– Значит, и меня пустят, – уверенно заявила Марья. – Финист говорил, вашим мужчинам можно жениться на наших женщинах.

– Можно, – ответил я. – Раз в десять лет, в виде исключения, с личного позволения князя и жрецов. И я не уверен, что Финист получит такое позволение от своего папаши. Он суровый старик, жёсткий. Ты его видела.

Лицо Марьи исказило презрение.

– Видела, – пробормотала она. – Может, он и жёсткий, но он – не князь. Князья слово держат. На том их власть стоит. Сказал – что сваю вбил! А ваш обещает, а потом убегает.

Я снял с себя золотую цепь и протянул.

– Если попадёшь за ворота – никогда не говори про князя ничего плохого. И для начала возьми вот это. Если охрана будет сомневаться, пропустить тебя или нет, – отзови в сторону старшего и предложи.

– Спасибо, – ответила Марья. – Но я не могу принять. Слишком дорогой подарок.

– Не беспокойся, – сказал я. – Для меня недорогой. Возьми. И нож убери. Я больше не дотронусь до тебя, пока сама не захочешь.

Она поколебалась, но золото взяла, сжала в кулак, потом сунула себе под ноги. Нож опустила, но не убрала.

– Ты думаешь, он тебя вспомнит? – спросил я.

– Вспомнит, – твёрдо ответила Марья. – Никуда не денется.

– Три года прошло.

– Ничего, – сказала Марья. – Не так много.

– Он тебе что-нибудь дарил? – спросил я. – На память? Что-то оставил?

Марья помедлила.

– Да, – ответила. – Оставил. Бронзовую трубу с подзорными стёклами.

– Она при тебе?

– Нет. Я спрятала её, когда уходила из дома.

Бронзовая труба меня заинтересовала, и я подробно расспросил девушку. Во-первых, подарок княжьего сына действительно мог облегчить ей жизнь, в том случае, если она действительно пройдёт в небесный город. Во-вторых, сам факт попадания столь дорогого и сложного прибора к неграмотной дикарке мог быть предметом разбирательства, если не тяжёлого обвинения: Завет строго запрещал оставлять на поверхности какие-либо предметы, а тем более – вручать дикарям в их неверные руки. Завет гласил: не оставлять даже волоса. Если княжий сын имел связь с бескрылой девушкой, обнаружил себя, и вдобавок подарил сложнейший астрономический инструмент – этот факт я мог использовать в свою пользу; у меня появился шанс вернуться домой.