Андрей Рубанов - Финист – ясный сокол

– Притащим бабке целую башку, – говорит Потык, надсаживаясь от усилия. – Тут яда хватит на весь птичий город.

И опять смотрит на Марью: она молчит, потом кивает.

И они в четыре руки утаскивают змееву башку в темноту.

Потом оба вспоминают про тебя и Торопа, и возвращаются бегом из темноты, и спрашивают:

– Идти можете?

Ты молча встаёшь и ковыляешь следом за ними.

Тороп пытается вас догнать, но отстаёт.

Тебе приходится его ждать, ты хватаешь его за локоть.

Ковыляете вдвоём, опираясь друг на друга.

Огромная лужа чёрной, густо дымящейся змеевой крови остаётся за вашими спинами.

Уже давно ночь: становится совсем холодно.

Добираетесь до тына.

Ты смотришь на остальных: морды закопчённые, руки окровавленные, на шеях разводы от пота.

Змеева башка щерится кривыми клыками.

Вдруг ты ни к селу ни к городу думаешь, что из этой башки выйдет замечательный подарок. Если, предположим, срезать всё мясо с этой башки, а потом башку положить в большой муравейник, и вернуться спустя время – всё будет дочиста объедено муравьями, и останется голый чистый череп, его можно отполировать песком и поднести князю долины; более того, вполне возможно, что этакую удивительную диковину князь долины не оставит у себя, а отвезёт на юг, за перевал, и там обменяет на два-три железных клинка, или на дюжину лошадей.

Марья и Потык ищут место, где можно перетащить через тын змееву башку.

Тут тебе приходит на ум хорошая мысль, и ты кричишь, привлекая к себе внимание.

– Эй! (Они оборачиваются.) Тын уже не нужен! Делайте пролом. Иначе не выйдем.

Потык, размахивая топором, сносит брёвна одно за другим – на вид прочные, обомшелые, они оказываются трухлявыми насквозь, и Потык, войдя в раж, ударами ног азартно проламывает дорогу в скользком гнилье.

С тяжким скрипом рушится частокол; три бревна завалил Потык, пробив путь шириной в полторы сажени; снаружи вылезают остроконечные крапивные лапы.

По обломкам брёвен ползают, суетясь, жучки и мокрицы; тын прогнил насквозь.

Тут уже и ты, и Тороп, и Марья, присоединившись к Потыку, новому вашему вожаку, – подняв кто дубину, кто нож, кто топор, единым духом вместе прорубаетесь через волосатые крапивные стволы, каждый в руку толщиной, и всех вас жалит крапивный яд со всех сторон, но никто этого не чувствует.

Пробившись через крапиву, выходите на просеку.

Выволакиваете горынову башку.

Здесь, за тыном, голова змея выглядит совсем позорно. Живая, приделанная к телу, она внушала ужас; оскаленная пасть, крутые шумные ноздри, кривые зубы – это было страшно; а теперь тот же член, отсечённый от тулова, кажется смешным, сказочным.

Смерть всегда выглядит жалко, уныло, печально.

Ты снова вспоминаешь про пророчество. Тебе хочется вернуться назад, за тын, и посмотреть – родился ли новый страшный змей?

Но на это нет времени.

Ты уже опоздал; вы все опоздали.

До полуночи остаётся всего ничего – а тебе ещё предстоит долгий путь через лес.

Малой Потык так и не вернул тебе топор; по-хозяйски перехватывая его в окровавленной ладони, он идёт в чащу. Ему нужна новая волокуша. Теперь до бабкиного дома тащить нужно не раненого человека, а отрубленную горынову голову.

– Погоди, – говоришь ты. – Зачем нам тащить всю башку? Нам нужна только слюна. У нас есть мех из-под воды. Давайте нацедим туда слюны. Этого хватит.

– Нет, – говорит Марья. – Мы не знаем, можно ли смешивать слюну с водой. Мы потащим к старухе всю башку.

– Да, – говорит Потык. – Мы потащим всю башку.

Толстые берёзовые жердины вы связываете собственными поясами: ни на что другое нет сил.

Потом вы долго, очень долго тащите голову змея через непроглядную лесную тьму.

Хорошо, что есть тропа: её находишь на ощупь, ногой. Шаришь ступнёй: где меньше наросло – туда идёшь.

Иногда из сплошных толстых облаков выныривает лунное пятно, и в его свете всё видно: и лес, и тропу, и друг друга.

Башку змея вы накрыли сверху шкурой, чтобы отвратительный вид мёртвой паскудины не смущал ваши рассудки.

Наступает полночь – а преодолена только половина пути до старухиного дома.

Вы опоздали.

В лучшем случае вы вернётесь только под утро.

Неизвестно, будет ли ждать князь птиц.

Но делать нечего, вы тащите груз дальше и дальше.

Кроме волокуши со змеевой башкой, каждый из троих влачит свёрнутую броню, спальную шкуру, флягу с водой, дубину и нож.

Нельзя сказать, что это дело легко даётся.

Мхи ночью совсем отсырели, сапоги промокли и скользят. Еловая хвоя налипает на подошвы: приходится часто останавливаться и счищать грязь.