Мария Воронова - Судьба без обязательств

Кто-то выходил на маленькой станции и бежал домой через безлюдный парк, кто-то – на вокзале и ехал домой автобусом, но тела находили не там, где пролегали маршруты девушек, поэтому версия, что маньяк выслеживает жертв в электричках, долго не принималась за основную.

К счастью, допросили однокурсницу погибшей девушки, и она вспомнила, как та рассказывала, что однажды ехала вместе с симпатичным, но чуть странноватым и навязчивым мужичком.

Девушка пожаловалась подружке только потому, что ей хотелось почитать новый детектив, купленный на лотке возле вокзала, и только она устроилась на скамейке возле окна и раскрыла книгу, как подсело «это чмо с усами» и начало излагать свои взгляды на мировую литературу. Сначала заявил, что Хемингуэй, портрет которого висел над изголовьем всякого уважающего себя шестидесятника, никакой не писатель, а всего лишь посредственный журналист, а что сейчас печатают, это вообще за пределами добра и зла, но истинная классика переживет этот упадок, ну и прочее в таком же духе. Девушки решили, что человеку просто нужны были свободные уши, посмеялись над приставучим дураком и забыли.

Оперативники снова пошли по окружению жертв, и обнаружилось, что еще одна девушка незадолго до смерти рассказывала, как общалась в электричке с каким-то дядечкой, только речь шла не о литературе, а о житейских делах и политике.

Что ж, на жаждущих общения граждан можно нарваться где угодно – в транспорте, магазине, в очереди у врача и даже на пляже. Они вкручивают тебе свою автобиографию, политические взгляды, делятся воспоминаниями о своей геройской юности, совершенно не смущаясь, что ты отвечаешь им междометиями и отводишь взгляд. Люди без обратной связи невыносимы, но далеко не все из них маньяки.

Тем не менее следственная группа зацепилась за это и совместно с транспортной милицией провела блестящую операцию, в результате которой задержали военного пенсионера Тарасевича.

На ничтожной должности в военном училище он выслужил пенсию, которая позволяла ему не работать, а целыми днями раскатывать в электричках, приставая к девушкам. Сначала ему просто нравилось общаться, но вскоре он пресытился, и душа запросила чего-то большего.

Схема у него была простая, но действенная. Подсаживаясь к девушке, он не только сообщал ей свои взгляды, но и аккуратно выспрашивал кое-что о ней самой. Где учится, живет в общежитии или дома, не страшно ли поздно возвращаться? Никакой конкретики, ни имен, ни телефона, ни адреса не просил, поэтому девушки из вежливости отвечали, и обычно правду. В самом деле, что опасного в том, что расскажешь случайному попутчику, что ты студентка мединститута и у тебя каждый день по четыре пары, а живешь ты дома, потому что в общежитии нет мест или мама не пускает тебя во взрослую жизнь? Ясно же, что он тоже спрашивает из вежливости, а на самом деле ему хочется говорить только о себе любимом. Одинокий старый дурак едет с работы, дома никто его не ждет, вот он и общается, с кем может. Ладно уж, послушаем, потому что это грех – послать подальше несчастного человека.

Дальше Тарасевич запоминал, на какой станции выходит девушка, приезжал туда через несколько дней, выслеживал свою жертву и устраивал как бы случайную встречу. «Ах, ох, а вы меня не помните? В электричке с вами ехали, так интересно время провели… А вы в магазин? Ну я вас провожу немножко, мне тоже в ту сторону».

И тут срабатывает подсознание, которое в прошлый раз решило, что навязчивый дурак из электрички противный, но безопасный, так что сейчас можно с ним пройти короткой дорогой через парк. Подумаешь, давно стемнело, и фонари горят через один. Я – юная, красивая, сильная, со мной никогда ничего плохого не случится.

Лиза Горская, девушка Пестрякова, оказалась пятой жертвой из восьми, не первая и не последняя. Она жила в Мартышкине, но поступать в расположенный через дорогу университет не захотела, а каждый день моталась в мединститут, из которого однажды не вернулась.

Девушка была задушена, как и другие, на груди красным фломастером нарисована звезда, одной туфельки не хватало – почерк Тарасевича.

Интернет в те годы был еще в зародыше, волна вседозволенности, накатившая в перестройку, уже схлынула, журналисты стали соображать, о чем можно писать, а о чем – нет, и сотрудники следственной бригады оказались людьми, судя по всему, добросовестными, так что в прессу информация о туфле и звезде не просочилась, никто не знал этих деталей, кроме милиционеров и самого маньяка, так что подозревать имитацию оснований не было.