Олег Рой - Верь в меня

Кажется, он продолжает видеть странный сон… Или это виски? Или он окончательно сошел с ума? Или умер?! Когда он успел, он же только собирался…

– Э-эй! – во все горло закричал Денис, размахивая руками.

Он иногда кричал во сне и просыпался от собственного крика. Иногда его будила Мирослава, нежно прикасаясь к его лицу. Но сейчас он кричал и не слышал своего голоса. Речь президента: «Благодаря стабилизировавшемуся международному положению мы можем с уверенностью смотреть в будущее»… Лепет ребенка на руках у Мирославы раздавался у Дениса в ушах отчетливо. А он сам, сидящий во главе стола в белой рубашке, спокойный и слегка улыбающийся… и беззвучно кричащий в арочном проеме собственной, но чужой квартиры…

Что происходит?!

Вишняков нашел в себе силы повернуться и в панике бросился вон. Распахнул дверь и побежал вниз по лестнице. Кажется, он поднимался на один пролет?! Почему же сейчас ступени тянутся так долго? Он бежал, спотыкаясь и продолжая кричать во все горло. Шаги его эхом метались от стены к стене, множась и дробясь, а горло по-прежнему не издавало ни звука. Лестница удлинилась на многие километры, стены гнулись, как резиновые, но переливались зеркальным блеском, бессчетно отражая ошалело мчащуюся фигуру. Его лицо со вздыбленными, как у безумца, волосами и выпученными глазами. Дыхание Вишнякова клокотало в груди огненной лавой, сердце грозило сокрушить ребра и выскочить наружу. Дом не отпускал.

– Господи! – внезапно вырвалось у Дениса, и он вдруг услышал наконец со стороны свой отчаянный крик: – Господи, за что же мне все это?!

И тут же перед ним замаячила дверь подъезда. Опрометью, с вытянутыми вперед руками, едва не протаранив ее, писатель выскочил на улицу, в метель. По инерции пробежал еще несколько шагов. Метель, как дикий, но укрощенный зверь, пометалась вокруг него еще несколько секунд и улеглась, как не было. Денис обернулся напоследок на подъезд, из которого так панически выскочил только что…

Дома не было. За его спиной оказалась обнесенная оградой строительная площадка. На ней цветной щит с изображением дома новой архитектуры. Не веря, Денис, вернулся и подошел вплотную, вгляделся попристальнее. За оградой стояла техника, за ней высились сваи, пронзающие наполовину возведенный фундамент, рядом – покрытая снегом куча строительного мусора, дальше грудились вагончики-теплушки, посреди всего этого ходили рабочие, вяло переругиваясь на среднеазиатско-русском суржике. Ну, как обычно, как зима – так стройка, все очень вовремя. Вишняков вернулся к рекламному щиту. Название компании-застройщика ничего ему не сказало, он забыл его тут же. Да мало ли сейчас застройщиков… План сдачи дома – через два года… Бред.

Вдруг он почувствовал, что его сотрясает дрожь, и опустил глаза. Взгляд уперся в клетчатые носы домашних тапочек. Что же это такое?! А… ну да, он же выскочил из дома вслед за неведомым посетителем, который… кто же это стучал все-таки?! Дениса снова пробрала дрожь, на этот раз от страха. Только теперь он начал осознавать масштабы своего бедствия. Нищета молодости, которая тогда вгоняла его в депрессию, и все его печали из-за невозможности обеспечить семью теперь казались ему каким-то уютным детским лепетом. На него надвигалось нечто. Пугающе-холодное, огромное, как цунами, и беспощадное, как голодная акула. Как же он вляпался! От того, что с ним происходило, невозможно было спрятаться, и не было у него никакой защиты. Вишняков обнял себя обеими руками, пытаясь унять дрожь и чувствуя себя маленьким загнанным мышонком. «Помоги, Господи», – сами собой шевельнулись его немеющие губы, и Дениса даже не удивило, что он впервые за много дней обратился к Тому, кого сам едва ли не ненавидел и точно не раз оскорбил в своей книге.

Рядом вдруг взвизгнули тормоза и распахнулась дверца серебристой «Ауди». В салоне сидели две хохочущие девушки, на одной были заячьи ушки, на второй – красный бархатный колпачок Санты. Парень, белозубый афроамериканец в растаманской шапочке, точно сошедший с кадров голливудской молодежной комедии, выглянул через опущенное стекло и обратился к нему на чистейшем русском языке: «Эй, бро, ты в порядке? Чего голый бродишь, не в Африке!»

– Ну что ты его морозишь, Лешка, – вступилась девушка Санта-Клаус. – Садитесь в машину… Лен, подвинься!

Совершенно замороченный, Вишняков машинально нырнул в гостеприимно распахнутую дверцу «Ауди». В салоне было тепло, приятно пахло легкими женскими духами, и тихонько наигрывала этномузыка, какие-то барабаны и флейта.