Олег Рой - Верь в меня

Сердце Вишнякова сжалось, дало сбой. Он уже не сможет так веселиться со своей семьей, таскать домой пакеты с продуктами. Несет в клюве свою холостяцкую пайку. Готовить даже не надо. Он почему-то вспомнил, как всегда радостно и вкусно встречала его Мира, когда он возвращался с семинаров. И когда он возвращался от любовницы…

Денис усилием воли заставил воспоминания утихомириться. Это помогало ненадолго. Ощущение вины выедало его изнутри. Он уж думал, что в нем нечему болеть. Оказалось, что очень даже есть чему. А с этим мужику жить невозможно. Все чаще тянуло в груди слева…

Вишняков вернулся домой, не разуваясь и не раздеваясь, присел к столу и включил макбук. Открылись многочисленные вкладки. Нет, это было не наработками для новой рукописи, а… гимном суициду. Вот они, вкладки. Накопанные в интернетных форумах сведения о том, как вернее всего лишить себя жизни.

О-о, он посвятил изучению этой темы довольно много времени, упиваясь и смакуя.

Снотворное? Глупо. Вспомнил, как год назад случайно в ленте новостей в «ВКонтакте» увидел на стене старого знакомого его пафосное решение уйти из жизни посредством снотворного. Тьфу. Театральный жест. Если всерьез хотят покончить с жизнью, объявления об этом на стену не вывешивают. Этот человек хотел, чтобы его остановили… Каждая буква кричала об этом: «Спасите меня, хоть кто-нибудь!» Хотя сам он, вероятно, полагал, что это просто крик отчаяния… Денис знал его адрес, позвонил в МЧС. Знакомого спасли без особого труда. Но с тех пор мысль о суициде прочно пустила корни в голове Вишнякова. Не хочется быть дураком и слабаком. Он Денис Вишняков, известный писатель. И далеко не дурак, хотя, чего уж там, довольно мягкотелый. Но в этом случае он поступит твердо. Надо только, чтобы наверняка…

Рука вновь невольно потянулась к телефону, сердце больно сжалось, перед глазами – вновь явление из арки счастливой семьи. Он остановил руку, даже спрятал ее за спину. Позвонить – значит дать слабину, уподобиться знакомому из френдленты: «Остановите меня…» Нет. Меня уже не остановить.

Он глотнул из горлышка еще виски. Шаркая, как столетний старик, поплелся в прихожую, стащил пальто, сбросил ботинки, надел шлепанцы и улиткой проволокся обратно в комнату. «Больная улитка», – вспомнил он. Нет ничего хуже памяти. Память – это и прокурор, и палач в одном лице, она с циничной улыбкой выдает самые болезненные воспоминания, словно пулю в голову посреди кафельного коридора.

А кстати, вот. Что тут думать-то! Решение пришло проще не бывает. Его подсказал сон двухлетней давности. Кошмар о Тодрике-Вонючке. Петля. Прекрасное подтверждение тому, как работает подсознание. Он же все время думает о способе ухода! Почему это началось так давно? Теперь уже неважно… Впрочем, вполне понятно. Он же встретился в кафе с героем своего романа… Забавный каламбур. «Ах, вы – герой не моего романа!» Моего-моего…

С тех пор как произошла эта встреча, его жизнь стала напоминать качели. Нет, болтанку на борту тонущего судна. Почему тонущего? «Титаник» тоже был богатым, сверкающим, гордым. А потом взял и затонул…

Ну, так тому и быть. Это случится сегодня. И даже прямо сейчас. Зачем тянуть-то?! Для чего, для кого?

Как хорошо пригодится крюк для большой дорогой люстры, которую он купил, делая ремонт, чтобы жену порадовать… Чтобы ей было больше света. Не вышло, ну да ничего; может, теперь она порадуется? Жена. Интересно, чья она теперь жена? Она же собиралась. Видимо, это уже произошло. То есть не сам факт замужества, а… это. Ведь перед тем, как выйти замуж, должны же быть какие-то встречи…

Вишняков заскрипел зубами. С тех пор как он услышал вчера от тещи про это чертово замужество, не мог думать ни о чем больше. Его Мира с другим. С другим! Это казалось невозможным, но… она же просто женщина. С глаз долой, из сердца вон. Ну и что, что Денис теперь состоятелен? Мира за богатством никогда не бегала. Ее можно было приманить только на ласку и внимание, как пугливого нежного зверька. Кто же эта шустрая сволочь, откуда он выполз?! А ведь его Мира не была склонной к авантюрам. Никогда. Значит, это кто-то очень крутой. Джеймс Бонд. Нет, Николас Кейдж. У него все время роли жалостливые такие, вечно плачущие глаза на лошадином лице… Интересно, у нового Мириного мужика тоже лошадиное лицо?..

Люстру придется снять. Тяжеловато будет, да и потолки высокие.

Поставил стул на тяжелый обеденный стол, на него стопку книг. Не своих, свои тоненькие. Что ж он такие тоненькие книги-то пишет… ну да к черту. Взял собрание сочинений Гоголя. Вот мощный писатель был. Тоже с нечистой силой знался, наверно, не без этого… Спросить бы у «друга». Денис усмехнулся. Ну да. Только «друга» и не хватает ему сейчас для полного счастья. Денис не будет его звать. Он совершенно не хочет, чтобы его вынимали из петли. Не контролирует же он каждый шаг Вишнякова…