Я еду в такси, курю пятую сигарету, утираю слезы и думаю о произошедшем. В какой-то момент мои глаза встречаются с глазами водилы в стекле заднего вида. Он меня спрашивает приторным голоском: «Что-то случилось? Может, помощь нужна?» Я прекрасно понимаю, что вопрос задан для проформы, и отвечаю, что все нормально. Он делает еще пару робких попыток пособолезновать, и мы наконец подъезжаем к моему дому.
Выходя из машины, я протягиваю ему 200 рублей (обычная такса из центра до моего дома), но он говорит что-то вроде «обычно триста дают». Я, пытаясь вложить в свой взгляд все презрение, какое только возможно в данной ситуации, протягиваю еще сотку. Подходя к подъезду, еще раз мысленно аплодирую пошлости и цинизму этого города и отмечаю посконную хитрость везшего меня пролетария, который, должно быть, довезет тебя, истекающего кровью, до самой дальней больницы за пятнадцать минут, будет всю дорогу утешать и вырвет из костенеющей руки оплату своего труда по двойному тарифу.
С этими мыслями я поднимаюсь на свой этаж, захожу в квартиру, снимаю ботинки и прямо в костюме падаю лицом в подушку.
Спокойной ночи, Москва!
Мы все здесь одни. И мы — мертвецы.
Генри Миллер. Тропик Рака
Следующим утром я лежу в ванне с больной головой и мысленно прокручиваю события вчерашнего вечера. Во рту отвратительный привкус дрожжей, обычный после таких дел, которые я вчера исполнял. Снова плююсь от воспоминания о вчерашней телке, а в особенности о Сашином экзерсисе. Мне настолько мерзко, что я уже несколько раз тер себя мочалкой. Была бы такая мочалка, которой можно оттереть всю грязь со своей души. И все время оставаться чистым. Таким, каким был лет двадцать назад.
Я лежу, курю и думаю о том, каким образом некогда близкие тебе люди становятся уродами?
Что их меняет? Что изменяет их лица, манеру поведения и сознание? Как быстро можно пройти путь от первого попадания в тусовку до полной деградации?
Вы никогда не задумывались над вопросом, отчего все те люди, которых вы видите вечерами в ресторанах, бутиках и на презентациях, редко встречаются вам днем? Или вообще не встречаются? Куда исчезает вся эта весело гомонящая толпа людей, похожих друг на друга, как сигареты из одной пачки?
Я, например, задумываюсь над этим постоянно. И сопоставив многие факты, которые кажутся притянутыми за уши, а на самом деле лежат на поверхности, я пришел к выводу, что этих людей просто нет. Нет, безусловно, мое предположение не имеет ничего общего с «городом мертвецов». Все не так страшно. Все гораздо страшнее…
Половины этого города просто не существует. По моему мнению, пространство внутри Садового кольца вечерами превращается в некое подобие компьютерной игрушки, населенной людьми-пустышками. Когда-то они были нормальными, у них были мечты, «души прекрасные порывы», проблемы и жизненные заботы. Но в какой-то момент они поняли, что легче превратиться в персонажей гламурных журналов, героев и героинь танцпола, фей подиума и ресторанных рыцарей ножа и тарелки. Проводить свою жизнь в атмосфере круглосуточной вечеринки и стать рекламируемыми на всех углах «ночными жителями». Постоянные лучи софитов отучили их глаза воспринимать дневной свет, лампы солярия сделали невозможным нахождение на дневном солнце, тонны парфюмерии и косметики вкупе с наркотиками и диетами иссушили их тела, а актуальные журналы и развлекательное телевидение сделали то же самое с мозгом. В конце концов они превратились в тени людей, в некое подобие невидимок, которые могут выходить из дома только в ночное время суток, когда искусственное освещение скрывает, что под оболочкой из макияжа, платья «Prada», джинсов «Cavalli» или костюма «Вгіопі» — пустота. Именно поэтому вы никогда не встретите их днем на улицах Москвы. Боязнь, что кто-либо увидит, что под темными очками «Chanel» нет глаз, а лица нарисованы, заставляет их днем оставаться дома. День — время людей, тогда как ночь — время мумий.
Конечно, гораздо легче замотать внутреннюю пустоту дресс-кодом и сидеть мумией в каком-нибудь кафе «Пирамида» или баре «Рамзее», разглядывая фотографии тусовщиков, чем жить жизнью человека, с его проблемами, победами и поражениями. Любой человек имеет цель жизни. В мире мумий таких целей нет. Как нет, впрочем, и самой жизни. Есть только существование в атмосфере пустоты.
Сначала их были единицы. Со временем их становилось все больше и больше. Им требовались места для общения с себе подобными, для завлечения в свой круг людей и расширения своей армии. В один прекрасный момент, уж поверьте мне на слово, они заполонят собой весь город. Итак, когда масса мумий на квадратный метр полезной площади пары ресторанов и пары клубов стала критической, в городе, как мухоморы после кислотного дождя, стали появляться многочисленные бутики, салоны, клубы, рестораны и кафе. Все те места, в которых вы сейчас можете видеть их каждый вечер.
Читать дальше