Денис Горелов - Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката

Молодой вор бежит с этапа на хвосте старого, а на воле охмуряет его дочу любимую-единственную. С этого момента возникает преступное сообщество, именуемое в простонародье шайкой, которое начинает с успехом бомбить фраеров в различных культурных учреждениях: галерее Уффици, Зеркальном театре сада «Эрмитаж» и прочих местах скопления лосей сохатых. Но под конец у граждан мазуриков промашка вышла ужасная: собрались они толкнуть фуфло гангстерскому синдикату – к тому же подданным иностранного государства. И хоть у них не меньше нашего воруют – расплачиваться за эти художества придется уже в десятикратном размере.

Это был фильм про то, как итальянцы наимели фрэнчей. Да еще у них дома. Да на их законной территории виртуозного надувательства. Подспудная томная ревность падших империй к отколовшимся и расцветшим вассалам исстари определяет отношение англичан к Америке, монголов к России, китайцев к Японии, а евреев ко всем на свете. Знание, что нынешний мировой фаворит некогда был твоей дальней провинцией, не знавшей ни пороха, ни шелка, ни азбуки, ни конного строя, бередит местнические раны и требует моральной компенсации. Если распря не отягощена геноцидом (как у Китая с Японией), она чаще принимает характер беззлобных дразнилок – как мы, веселые пройдохи и джентльмены, кичливым тормозам-соседям вставляем арбуз. Так что фильм «Блеф» не привел к пограничным обострениям, гонениям на диаспору и эмбарго на сардины. Итальянцы позлословили, французы похихикали, и только русские, обделенные традицией высокого прохиндейства, как начали ржать, так и сорок лет не могут остановиться.

История, как старый вор учит молодого красть дубинку, ложилась на терпкий вкус одесских рассказов про Беню Крика и Фроима Грача (там тоже была замешана дочка небесной красоты и бешеной оторванности, хоть это и была дочка Тартаковского). Разводка с переломом пересказывалась по всем школьным сортирам, лесбийская королева дна Belle Duck в русской транскрипции превратилась в какой-то немыслимый Бельдюг, а мрачный хват за горлышко игристых вин с той поры сопровождался непременным «Шампанское – оно, как известно, сильно бьет в голову». Брюнеты учились по-челентански «ходить походкой в сиянье дня», модернисты «снимали» эпоху джаза, женские каре, мундштуки и брючные костюмы а la Марлен. Все вместе – тихо радовались, что наше тонкое «блеф» у них переводится зычным Bluf. Ну ведь в самом деле – как кирпичом по запруде.

Так еще одна вянущая империя хихикнула в кулачок над глянцевым успешным соседом, пусть и сильно превосходящим ее годами. Пустячок, а приятно.

Италия, 1976, в СССР – 1980. San Babila ore 20: un delitto inutile. Реж. Карло Лидзани. В ролях Даниэль Асти, Пьетро Брамбилла, Пьетро Джаннузо, Джулиано Чезарио. Прокатные данные отсутствуют.

Группа миланских мажоров в паузах между пивом и игральными автоматами занята курощением, низведением и дуракавалянием. Гоняет отставших от красной демонстрации одиночек. Трахает туповатую дылду резиновой палкой. Подкладывает самодельную бомбу в левый райком. Практикуется в тире с чучелами голых баб вместо мишеней. Хамит родне и полиции. Тусит и жжет. До убийства – один шаг, рабочая неделя и полтора часа экранного времени.

Левый итальянский кинематограф исстари связывал фашизм с половыми извращениями. Первым начал Висконти в «Гибели богов», за ним подтянулись Бертолуччи, Кавани, Пазолини и молодой, до времени ходящий в прогрессистах Тинто Брасс: «Конформист», «Ночной портье», «Новиченто», «Сало» и «Салон Китти». Какую только педофилию, импотенцию, инцест и копрофагию ни шили прародителям расовых теорий: в брутальном Средиземноморье лучший способ замарать оппонента – скомпрометировать его как мужчину. Пазолини, будучи и сам любителем мальчиков, последним фильмом раздразнил наци сверх всякой меры, и они забили его цепями в римском пригороде Остия, переехав напоследок машиной. ППП был в кругах фигурой почтенной, а кое-где и вовсе обожествляемой. Рот фронт снял тормоза и ответил террором на террор: большего сексуального глума, чем снятая год спустя «Площадь Сан-Бабила», история не знала.

Все четверо главных убийц – модельного, слегка бисексуального вида юноши с порочными губами навыворот (как раз таких отбирали себе для утех извращенцы в «Сало» [10] «Сало, или 120 дней Содома» – последний, вызверивший итальянских наци фильм Пазолини о коллективных извращениях фашистских бонз вассальной рейху квазиреспублики Сало. ). Все носят униформу гей-клубов: черную кожу, очки, остроносые сапожки и море железной бижутерии. Одного ежедневно фрустрирует озабоченная мамаша-одиночка. Другой от импотенции сует в подружку резиновый шланг. Третий женат на изнасилованной им когда-то малолетке с целью избежать тюрьмы. В свободное от борьбы и пива время они надувают презервативы, пристают к прохожим с прикинутыми к носу резиновыми членами и рассуждают о пользе стерилизации унтерменшей. Фитиль у них не горит, членик не стоит, родня денег не дает, и даже отставший краснюк умело отмахивается от целой своры кастетом и цепью. В этой ситуации ножи, которые они с вожделением суют в подкарауленную парочку студентов, выглядят откровенными фаллоимитаторами.