Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

И началась битва за жизнь дурацкого кота.

Дважды в день под кожу вводилась глюкоза по десять миллилитров, один раз — что-то печёночное внутримышечно. К диагнозу «истощение» Ольга прибавила «общее отравление»: не работали печень и почки.

А кот уже почти не вставал. Его тошнило от слабости и отравы в крови. После инъекции глюкозы на время становилось лучше, но потом снова накатывала тошнота. Все эти дни, как бывало котёнком, он спал у Юрки под боком. Серов сам укладывал его рядом. Сон у кота был тяжёлый, беспокойный, временами во сне он болезненно мяукал.

Умирал кот, умирал…

Юрка держал на нём руку и всё пытался отогнать костлявую. А та всё бродила рядом, всё дышала могильным холодом… «Главное, чтобы сердце выдержало, — думал по ночам Юрка, гладя несчастного кота. — Главное сердце».

Кризис пришёлся на третий день. Все уже ждали худшего, но Василий вдруг впервые помочился. (У него же ещё было и обезвоживание — где он всё это время пропадал?) Узнав, что почки заработали, Ольга назначила церукал: запустить желудочно-кишечный тракт. И через день кот попробовал съесть чайную ложку детских мясных консервов — получилось! А ещё через день он уже мог съедать полную банку этих консервов, а потом… А потом он с утра на весь день перебирался на кухню и лежал возле миски, боясь пропустить кормёжку. Но спал он по-прежнему с Юркой, хотя из-под бока перебрался к ногам. Тогда-то Серовы его взвесили.

До того как сбежать, Василий весил четыре с половиной килограмма, после полутора месяцев «прогулки» — два с половиной. Разовая потеря более тридцати процентов массы обычно заканчивается смертью. Он потерял почти пятидесяти…

Через месяц котяра оклемался, начал интенсивно вылизываться, обретая свой обычный вид франта с белой манишкой и носочками, но тут случилась другая напасть. Обнаружилось, что у него перебиты два пальца на передней правой. Видимо, в подвале он всё-таки угодил в капкан или мышеловку. Раздробленные косточки воспалялись и нагнаивались. Заговорили об ампутации больных пальцев. Вот беда…

Но косточки постепенно вышли сами. Всё-таки парень поправлялся. И в это время Юрка уехал в Москву в командировку.

Командировка короткая — всего пара дней — но Юрка что-то неудачно съел и вернулся с сильнейшим отравлением. Когда он зашёл домой, Соня всплеснула руками и заохала. Видок у Юрки был ещё тот. Бледный… В поту… Глаза лихорадочно блестят… Он разделся, выпил три таблетки но-шпы и отключился, скрючившись на диване.

Ночью Юрка проснулся от того, что Василий лежал у него на груди и тарахтел, как трактор. Когда кот почувствовал, что хозяин проснулся, то поднялся и перешёл под бок, продолжая тарахтеть. Юрка попил воды и снова отключился. В следующий раз он проснулся в четыре и обнаружил кота на подушке в головах.

Всю ночь Василий обходил Юрку по кругу, прикладывался то к одному, то к другому месту, не переставая при этом мурлыкать-тарахтеть. Ведь лечил он Юрку. Хотите — верьте, хотите — нет! Лечил! И к шести утра Юрке полегчало.

В тот день Серов на работу не пошёл. И весь день кот не отходил от него. Ещё через день Юрка почти оклемался, и кот — а он тоже чувствовал себя нормально — ушёл спать к себе в кресло.

Потом у кота опять воспалилась лапа (вышли последние осколки) — и в этот раз Юрка сидел с ним…

Прожил Василий долго — всё то время, пока Серовы обретались на Севере. Под конец он стал скверно себя чувствовать — сказывался поход в подвал. Больные почки, больная печень… Но когда Влад, уже студентом, в 2006-м приезжал на каникулы, кот находил в себе силы играть с самым своим большим другом, а по ночам снова спал у него в ногах.

Потом его не стало.

И теперь семья младших Серовых поклялась… Никогда! Никогда…

Но дом опять поменялся. И как-то уже в новый подмосковный дом вошёл другой кот. На сей раз порог квартиры переступили породистые лапы вислоухого шотландца Феликса.

О-о-о-о, он оказался совсем другим! Поначалу Юрка удивлялся: надо же, как могут по характеру отличаться коты. Феликс вёл себя почти как собака.

Но потом Юрка перестал удивляться. Феликс стал полноправным членом семьи, как это обычно и бывает с кошками. Они знают, как нас приручить.

И Юрка привык к этой наглой серой морде. И, конечно же, зовут его — Феликс, а никак иначе… Но что-то иногда находит на Юрку, и он — ни с того ни с сего — зовёт породистого скотиш-фолда: «Василий!»…

Когти могут впиться в ногу,

Но нога, поверь, не сердце,