Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

Утром Юрка проснулся, когда ещё все спали. Что-то его толкнуло. Он поднялся, оделся и вышел из палатки. Вовсю светило солнце. Тёплое, ясное утро. Рядом с Бураном на корточках сидел Юркин пятилетний сын Влад и гладил собаку. Влад?! Собаку?! Он же их до смерти боится…

— Привет, Владь.

— П’гивет… — Влад немного картавил.

— А мамка где? — Юрка присел рядом с Владом.

— Вон, возле кост’га.

Юрка повернулся и увидел Соню, она что-то помешивала в котелке.

— Привет.

— Привет, — повернувшись к Юрке, улыбнулась Соня…

— Юр. Юра. Юрка!.. — кто-то шипел над Юркой. Он открыл глаза и увидел брата. — Пойдём, чего покажу, — Славка старался говорить шёпотом, чтобы не разбудить остальных.

— Палыч, а сколько времени? — спросили голосом Вокарчука из крайнего спальника.

— Восемь! Там у нас мороз и солнце! Я уже кашу сварганил.

— Восемь?! — заговорил и зашевелился ещё один спальник. Открылся верх, и оттуда показалась бородатая лысая голова Григорича. — Вставать, однако, пора.

— Ты чего, Юр, стонал? — Игорь выбрался из спальника и теперь последовательно надевал штаны, энцефалитку, натягивал сапоги. — Сон эротический видел?

— Сон. Не эротический. Но яркий… Про своих.

— Это багульник, — зевнул Золевский, выползая из спальника.

— Чего багульник? — не понял Юрка.

— Багульник… Лёгкий галлюциноген. Мне всегда на болоте цветные сны снятся.

— И не только багульник… — у Славки возбуждённо блестели глаза.

— И у этого уже глаза блестят… Ты чего нанюхался?

— Пойдём — покажу, — и Славка выбрался из палатки.

— Пойдём, — Юрка полез за ним.

Погода стояла сказочная. От вчерашней слякоти не осталось и следа. Небо было яркое, синее; ослепительно светило белое солнце, болото тихо парило. Буран неподвижно лежал возле костра, положив остроухую морду на передние лапы, и двигал глазами, наблюдая за людьми. Над костром висел котелок, в нём булькала и дымилась каша.

— Смотри, — Славка присел и потянул за ветку молоденькую лиственницу, которая росла возле входа в палатку.

— И что?

— Видишь цветочки розовенькие?

— Всё-таки нанюхался…

— Да ты посмотри!

Юрка пригляделся и действительно увидел на кончиках веточек что-то, похожее на розовые цветы.

— Понюхай.

Юрка наклонился и принюхался.

— Что, наркоманы? — поинтересовался вылезший из палатки Золевский. — Чего нюхаем?

— Лиственницу.

Аромат, который источали мелкие цветочки лиственницы, был тонкий, нежный… едва заметный.

— Интересно… здесь же нет пчёл… Для кого она так пахнет?

— Для Палыча, — присоединился к Серовым и Золевскому Вокарчук. — Он у нас всегда всё нюхает. Дайте мне нюхнуть, а лучше дайте чего-нибудь пожрать.

— А всё готово. Григорич, я Бурану вчерашнюю колбасу скормил.

— Балуешь ты его!

Буран услышал, что говорят про него, повернул к Славке глаза и вежливо постучал хвостом, тихо посвистывая носом.

За завтраком они распланировали день:

Григорич идёт в дальний обход на восточную сторону месторождения, возможно с ночёвкой, — у него там свои задачи лесника;

Игорь остаётся на базе на хозяйстве: заготовить дров, сварить ужин. Кроме того, он займётся дешифрированием аэроснимков, сличая их с местностью;

Серовы выбирают профиль под локацию и намечают точки контрольного бурения;

Буран, как пенсионер, сам решает, что ему делать.

Пока собирались, Буран всё крутился возле хозяина, но когда тот, закинув рюкзак за плечо, взял ружьё и свистнул пса, — только грустно глянул на Григорича и побрёл к костру.

Всё! Закончилась молодость… Он и в прошлый выезд, без ночёвок, никуда с Григоричем не ходил. Вместе с младшим Колгановым оставался на базе, где они на пару тырили печенье из общих запасов. Точнее, тырил Сашка, а Буран потом припирал его к дереву и отбирал. Сашка отпихивал пса ногой, но не тут-то было: восьмилетний пацан не может ничего сделать со взрослой лайкой, даже если та лайка — уже старик. В тот выезд все видели, как собака может быть дальнозоркой. Буран натыкался на лопату, если она вдруг оказывалась у него перед носом. Натыкался до глухого удара мордой. Старость — не радость.

И в этот раз Буран решил: не нужны ему эти прогулки. Пошёл и лёг возле костра. Тем более уши, лоб и голое брюхо Григорич от гнуса намазал ему «Дэтой», а для носа пёс ещё с вечера сам выкопал яму, куда и прятал морду.

Григорич с досады крякнул и ушёл.

А ещё через полчаса ушли Серовы. Они собрались осмотреть западную часть месторождения, изучить раздувы… ну и за одно всё же поглядеть: нет ли подходящих для рыбалки мест? Надежда поставить сетку не покидала космогеологов. Причём именно сетку, никто же не собирался стоять с удочкой — некогда! В поиске рыбы Славка ориентировался на чаек, коих летало вокруг великое множество, разных видов и разных размеров. Но Славку такое изобилие пернатых не могло сбить с толку. Он вооружился справочником «Птицы Севера» и был уверен: раз чайки — значит рыба!