Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

На вертодроме загрузили в вертушку необходимое для работы и проживания на болоте снаряжение: армейскую палатку с разделкой под печку, печку-буржуйку, пару зиловских аккумуляторов, комплект радиолокационной аппаратуры, мотобур со шнеками, пару ящиков с едой, четыре спальника, доски под спальники, лист плотного брезента на доски и ещё кучу всякого, казалось бы, ненужного, но на самом деле такого необходимого барахла — и стали ждать вылета.

Ожидание — дело тоскливое. Когда вертолёт выпустят, никому неизвестно: ни вертолётчикам, ни диспетчерам. Сколько сидеть — непонятно. Вроде бы, ложись и спи, но… На вертодроме смертельно хочется курить. Всегда. Если бы было можно, так бы не хотелось… Но на стоянке вертолётов даже спички в кармане запрещены, не то чтобы курить или, не дай Бог, прикуривать!

Через пару часов маеты наконец-то дали отмашку. Полевики пожали руку партейному водителю Гришке Бевзенко, запрыгнули в вертолёт и приготовились к взлёту.

Юрка жал аккуратно. За день до вылета он неудачно опёрся ладонью на горячий блин электроплиты, и теперь перебинтованная рука саднила, под бинтом во всю ладонь наливался волдырь.

Борттехник глянул в салон, пересчитал по головам, махнул рукой и вернулся в кабину. Послышался гул двигателя, и в иллюминаторе замелькали тени от лопастей. Вертолёт начал готовиться к полёту.

Интересно взлетают вертолёты из аэропорта. Обычно они, раскручивая лопасти, с лёгким наклоном, почти вертикально, взмывают в воздух и ложатся на курс. В аэропорту же вертолёт изображает из себя приличный летательный аппарат: выполняет рулёжки, выезжает на взлётно-посадочную полосу, встаёт, ожидает разрешения на взлёт, разбегается, отрывается от земли и некоторое время даже летит над взлётной полосой… Только после этого, свершив пару-тройку эволюций, набирает положенные 150—200 метров и ложится на курс. Чисто Ту-154, а не Ми-8!

Первый пункт назначения: Тарко-Сале. Время полёта: два часа. Вертолёт должен забрать груз, чтобы отвезти ещё дальше на север, а по дороге высадить аэрокосмогеологов.

Ни разговаривать, ни спать из-за грохота двигателей не получалось — спал только старый глухой Буран. И все торчали в иллюминаторах, рассматривая проплывающие под ними: дороги, болота, леса, болота, реки, болота, озёра, болота, озёра, болота, болота, болота, озёра, бесконечные озёра и болота… Некоторые озёра с белыми кляксами, разбросанными по зеркалу воды, отсвечивали изумрудной зеленью. Эти кляксы — грифоны — выходы мерзлотного метана. Не все озёра ещё вскрылись, местами виднелись голубоватые острова льда. Но большая их часть уже оттаяла и отсвечивала антрацитовой чернотой. Вода сверху — она чёрная, особенно в непогоду.

Через час подлетели к большой реке: Пяку-Пур.

Пяку-Пур — река интересная. Вдоль всего её среднего течения по северному берегу поднимается высоченный — метров в пятьдесят — бруствер, изъеденный песчаными раздувами. Бруствер — останец ледниковой эпохи: вероятно, русло древней реки, вывернутой песчаным дном после таянья льдов километровой толщины. Чуждая природа для глаза выходцев со средней полосы. Чуждая, но прекрасная!

Оставшийся путь вертолёт держался реки — и через час был в Тарко-Сале. Аэропорта там нет, только вертодром, поэтому вертушка без особых умствований села и выпустила пассажиров. Заправка и погрузка. Космогеологи отошли в сторону и наконец-то закурили.

— Ты место ещё раз смотрел? — жадно затягиваясь, опять мучил Золевского Славка.

— С-сто раз уже смотрел, — заикался Григорич, раздражённо чиркая спичками и подкуривая папиросу (курил строго «Беломор»). — Я же показывал… Там п-проточное озеро. Говорю же: без рыбы не останемся!

Основная полевая еда, тушёнка, приедается за два-три дня до изжоги, Юрка уже знал. И рыба — это свежая пища. Рассказывали, ещё иногда бывает дичь, но редко и в основном осенью. Юрка на неё ещё не попадал.

— Ну-ну, — рассеянно кивал Славка.

— Чего н-ну-ну?! — взвился Григорич. — Чего н-ну-ну?! Я же тебе показывал! И Игорю п-показывал!

— Нет там протоки, — отмахнулся Вокарчук.

— Н-ну как же нет?! Как же… — Григорич защёлкал замками, доставая из полевой сумки снимок. И они втроём взялись в очередной раз рассматривать место, куда была намечена высадка, споря и отчаянно жестикулируя.

Юрка присел на корточки и почесал Бурану ухо.

— Что, собака? Нам-то по фигу, куда нас привезут? — Буран закряхтел от удовольствия, открыл пасть, вывалил язык и улыбнулся. — Точно по фигу!