Сергей Шустов - Бах

Профессионалы, если соберутся вместе и если прислушаться в этот момент к их спорам, могут и пошуметь, т.е. тоже дать волю чувствам и эмоциям. Но, вслушайтесь, о чем они шумят! Не самое музыка в своей цельности будет занимать их, не воздействие ее на их, профессионалов, чувства, а тонкости дирижерской интерпретации, линия вторых скрипок или допустимость стаккато в коде. Они будут спорить, кто тоньше и аутентичнее — Филипп Херревеге или Карл Рихтер? «А слышали ли Вы Сузуки? Ни в какое сравнение с Коопманом, голубчик, доложу я Вам!!!» Они будут ломать копья, в каком году записана первый раз виолончельная Сюита №3 и в какой студии. Этот уровень недоступен любителям, которые треплют друг друга за лацканы внизу, в партере: «нравится — не нравится». Как малые дети, право!

И — это детское, первичное, незапятнанное излишней знательностью и информированностью чувство выгодно отличает «Любителя» от «Профессионала». «А я вот так чувствую, — может в запальчивости сказать Любитель, — и никто мне не указ!» Профессионал может сказать так крайне редко. Он обязательно оглянется вокруг. Так как ему придется подкреплять несоответствующее общепринятому мнение кучей всяких знаний и информаций. Одних чувств ему окажется мало. Именно: не покажется, а — окажется!

Любитель — прежде всего, слушатель. Профессионал — исполнитель, исследователь. Знаток. Из любителей могут вырастать профессионалы. Обратного хода нет и быть не может. Никогда еще никто не видел, как профессионал превращается обратно в любителя. Так бабочка не в силах обернуть вспять свой метаморфоз и превратиться в гусеницу. Но это отнюдь не означает, что все любители станут профессионалами! Боже упаси! И еще это вовсе не означает, что уровень «любительства» ниже уровня «профессиональского»! Это две формы существования. Которые существовали, и еще долго будут существовать параллельно и мирно уживаться рядом. Иногда даже создается впечатление, что они не знают о существовании друг друга. Или — не замечают друг друга. Любитель боится профессионала генетически, так как подспудно чувствует его превосходство. В чем? Этого он, увы, не знает точно. Профессионал также боится любителя, так как знает, что может натолкнуться на такое толкование музыки и представление о ней, которые находятся совершенно за пределами его, профессионального, понимания. Лучше просто отмахнуться — и не знать!

Профессионалов выращивают в специальных садках. Как драгоценную форель. Или голландские тюльпаны. Эти садки и теплицы называются музыкальными школами, консерваториями, мастер-классами. Профессионалов выращивают другие профессионалы. Так они почкуются друг от друга, как кактусы. Любители вырастают неизвестно откуда. Самозарождаются. Как грибы после дождя.

Путь любителя скрыт во мраке, неведом и извилист. Он ничем не детерминирован. У профессионалов стезя вполне определена сначала учебными программами и планами, затем гастролями и расписанием концертов. Список предпочтений и вкусов ему сначала показывают по плану в полной развертке, чтобы затем он уже смог сам сказать о предпочтении личном. Предпочтения любителя формируются случайно и вдруг. Словно вспышка молнии, словно удар грома, словно пыльным мешком из-за угла — примерно так появляется любительское пристрастие.

Любитель на своем пути все более уходит в любовь. Это его генеральная стезя. Прямая и единая. Профессионал, тоже любя, и здесь измудряется найти множество боковых отнорков — теоретических, искусствоведческих, культурологических, в которых любовь анатомируется, классифицируется или ей приклеивают инвентарный номер и ярлык. При этом профессионал нередко становится то снобом, то всезнайкой, то уставшим от суеты и отрешенным от реалий созерцателем внутреннего убранства самого себя. Любитель в это время пребывает розовощеким оптимистическим дилетантом. Он не обременен музыковедческой терминологией и по-прежнему уверен в святой простоте, что музыка создана только для того, чтобы либо любить ее, либо — не любить.

В разбирательстве между любителем и профессионалом ключевое слово — знание. Знательность. Информация. Любитель способен постоянно ее искать, чтобы встать вровень с профессионалом. Он интуитивно ощущает в этом свою ущербность. Впрочем, иногда он может просто послать ее к чертовой матери. Ведь у него есть чувства! И свое мнение. А это — главное!

А вот профессионалу труднее. Чувства и свое мнение у него тоже, поверьте, есть. Все как у людей. Но им никогда не бывать «чистыми», незамутненными. Как вода в горном ручье. Так как нет ничего страшнее для профессионала слов другого такого же, коллеги, сотоварища по цеху — «Позвольте-ка, батенька! Уж это-то должен знать и первоклассник!» Впрочем, таких слов боится и любитель. Потому-то он и строит бастионы вокруг своей любви из обрывков чужих фраз, мнений авторитетов и цитат из пыльных книг. И оттуда, словно черт из табакерки, он периодически выскакивает, про себя повторяя (чтобы не забыть мудреных слов) — и гвоздит чужеродными (рожденными не у него в нутре) фактами и аргументами неразделяющих его точку зрения. Пусть даже они, эти факты, цитаты, аргументы, чужие мнения, внутренне совершенно ему непонятны. И даже он с ними в душе не согласен!