Сергей Шустов - Бах

Что же такое — последняя фуга? Легенда приписывает такой эпитет заключительному незаконченному контрапункту из «Искусства фуги». Будто бы (цитируем): «…смерть застала Баха с пером в руке над последним произведением из цикла… И жизнь его оборвалась, когда он ввел в фугу музыкальную тему ВАСН (си-бемоль — ля — до — си)» (П. Пряжников). Прямым доказательством именно такого развития событий служит свидетельство — лист нотной рукописи этого самого творения, где рукой Карла Филиппа Эммануила начертано: «…при работе над этой фугой, на том месте, где в противосложении проводится имя BACH, автор скончался». Верить сыну?

Вторая загадка — а эта ли фуга была «последней»? Есть версия, что «Бах умер во время диктовки Альтниколю хоральной фантазии „Vor deinen Thron tret’ ich hiemit“ (BWV 668, „Пред Твоим предстолом я являюсь“). Её иногда включают в „Искусство фуги“». Это уже иное произведение. И с ним связана загадка третья — будто бы именно хоральную фантазию, сочиненную вообще-то за год (как минимум) до смерти, Бах вдруг, перед самой своей кончиной решил переименовать! И старое название — «Когда мы в тяжелой беде» — зачеркнуть.

Вот что мы читаем на этот счет у Швейцера («Иоганн Себастьян Бах», М., 1964):

«… Последнее время он, по-видимому, всегда находился в затемнённой комнате. Почувствовав приближение смерти, он продиктовал Альтниколю хоральную фантазию на мелодию „Wenn wir in hőchsten Nőten sein“ („Когда нас посещают тягчайшие бедствия“), для оглавления же взял первые слова песни „Von deinen Thron tret’ ich hiemit“ („Пред твоим престолом я являюсь“), которая поётся на тот же напев». Во-первых, здесь нет и речи о фуге с темой ВАСН. Во-вторых, следует, что оба названия у Баха существовали уже загодя (не он их, собственно, и выдумывал, а брал готовые строфы давносложившихся гимнических песнопений).

И, хотя говориось не раз, что у Швейцера допущена масса биографических и фактологических неточностей и ошибок, можно спокойно констатировать, ссылаясь на его авторитет, что у Мастера не было перед смертью неожиданного решения переименовать хорал на более величественный по смыслу и соответствующий моменту вариант!

Кстати, в современном исполнении «Искусства фуги» принято не соблюдать строго последовательность контрапунктов (так, как они чередой идут в рукописи у Баха). Считается, что это — сборник, и автор просто свел под одну обложку фуги, созданные в разные годы жизни и при разных обстоятельствах. Ведь автор даже не указал потомкам — а, собственно, на чем, на каком инструменте следует их исполнять? Поэтому и найти среди них «последнюю» весьма непросто. Да и, как мне кажется, особо незачем!

Впрочем, закроем эту тему — тему исследований последних дней Баха, не в ней сейчас дело. Желающие смогут найти массу материалов в иных книгах — и сопоставить точки зрения. Зато повсюду с нами остается (какие бы мы версии биографов и документалистов не принимали!) сама баховская музыка. Эта история говорит нам, прежде всего, о том, каким трудолюбием и упорством отличался Мастер, всю свою жизнь корректировавший, подчищавший и улучшавший свои Творения.

Впрочем, правильно подмечено, что и соответствующий настрой способен помочь нам подняться до баховских вершин. Вот что сообщает на интернет-форуме одна из слушательниц-исполнительниц, говоря о «последнем контрапункте» из «Искусства фуги»: «… Не знаю, как Вы с этой фугой познакомились, а я в очередном лихорадочном приступе чтения с листа открыла её и начала читать совершенно случайно — ничего про неё не зная. Так, по моим скромненьким ощущеньицам — гробовая тишина (которая чувствуется именно так) после такого интенсивного развития, после появления второй, третьей темы, после нагнетания, сгущения напряжения — просто оглушает. Всё то, что происходило до этого, все те вопросы, которые поставил Бах (ну, можете камнем кинуть за примитивные параллели) — не находят разрешения. И повисает над Вами этот знак вопроса. И ходите Вы потом, и это неразрешённое напряжение — чувствуете».

И ей отвечают примерно в таком ключе: «А если бы Вы знали заранее легенду — не сильнее бы, не еще ярче бы подействовал на Вас этот контрапункт, в котором ощущается слабеющая рука Гения — и вдруг, внезапно, роняющая перо из похолодевших пальцев?!»

Так нужно ли бороться за правду? За поселение истины в каждой голове? Быть может, и легенды, пусть шатко-недоказанные, имеют право жить среди нас, если способствуют нашему «возвышающему» восприятию музыки? Быть может, это не так уж и плохо, если: