Сергей Шустов - Бах

…..

А вот мнение, между прочим, обычного нынешнего слушателя об авторских притязаниях:

«…Еще эти наши бездарные современники смеют пищать о каких-то авторских правах на свои убогие поделки! Посмотрите, что творится — гениальные произведения классиков суют буквально во все дыры, чуть ли не на трансляции игр в покер, и это считается нормальным! Но стоит повторить три ноты мелодии нынешней поп-звезды, — и все суды встанут на уши, спасая миллиграммы ее таланта!».

Неужели так сильно изменился наш мир, что технические детали и девайсы, шелуха юридических и правовых отношений, копирайты и программы по плагиату заслонили собой всю сердцевину бытия человечества — само искусство, которому они призваны служить, встали на первое место вместо него самого — и окончательно пустили красоту и истину под откос?

…..

Нужно представить, каково было Баху (как, впрочем, многим его современникам) физически творить музыку, не имея всего того технического оснащения, которым пользуемся мы! Впрочем, мы-то про это оснащение знаем. А Бах и его современники — не знали. Это примерно так же, как представлять (что нам проще и реальнее) ту недалеко ушедшую от нас эпоху, когда люди существовали еще без мобильных телефонов. Посмотрите, — говорят нам биографы и знатоки той эпохи, — что имел под рукой этот гений?! Жалкую горстку оборванных, полуголодных школяров, с которыми он был вынужден разучивать свои грандиозные хоры из Страстей и кантат! А оркестры?! Разве обладали они теми мощью и подготовленностью, которыми обладают знаменитые оркестры современности?! А бедные копиисты? Да даже размножить партитуру, чтобы каждому хористу вручить листок для слаженного пения — и то проблема! Скольким людям нужно прилежно и внимательно трудиться, чтобы не наделать ошибок! Сколько времени следует затратить?! Да даже нотную бумагу достать! Часто — самому композитору приходилось ее линовать…

Д. Сэмпсон сравнивает эти обстоятельства, эту кухню творчества двух Мастеров былой эпохи: «Даже материальные ограничения, сковывавшие этих двух великих гениев (Шекспира и Баха — прим .), были странным образом сходны. Мы чувствуем, что жалкие строения, сходившие во времена Шекспира за театры, вероятно, были непригодны для того, чтобы передать в спектаклях мощь „Лира“, всеохватность „Гамлета“ и глубину „Макбета“. Если бы нам дано было лицезреть жизнь поэта, самым поразительным в ней, вероятно, оказалась бы диспропорция между величием гения и убожеством материальных возможностей для его проявления. Разумеется, таков путь великого искусства: приспосабливаться к материальным условиям и одновременно выходить за их пределы».

…..

Откуда берется во мне это чувство: рассказывать всем взахлеб о Бахе? Это сродни обращению в веру? Миссионерство? Но, и тут я задал себе вопрос, — как мог бы творить эту миссионерскую работу ярый поклонник Баха при его жизни? Рассказывать о гении — это лишь повод. Повод к главному — музыке. Без живой музыки мои проповеди оставались бы пустой декларацией. Я мог зажечь сердца слушателей только самой личностью творца, но этого было недостаточно без главного! Необходимы были — творения! И я легко выходил из такого положения: у меня под рукой были магнитофоны, аудиокассеты, компакт-диски, музыкальные центры… А что мог делать тот, далекий поклонник-современник гения? Вести за собой толпы на церковные богослужения под орган? Призывать к исполнению баховской музыки подчиненные прихотям королей и курфюрстов придворные ансамбли?

И, тем не менее, Баха в конце его жизни знала вся Германия. Молва людская способствовала известности. Способствовало ей и то, что само имя «Бах» означало в тамошних немецких землях музыканта. Причем, хорошего, «доброго» музыканта! Вот, например, что по этому поводу пишет первый биограф Баха Форкель: «Среди шести поколений Бахов едва ли можно насчитать двух или трех человек, которых природа не наградила блестящим музыкальным дарованием, и для которых занятие музыкой не стало главным делом их жизни». Быть может, потому и мало знали и почитали Баха-композитора современники, отдавая ему должное как исполнителю, что привыкли к традиции — раз Бах, значит и так ясно, что музыкант! Чего уж там разбираться с композиторским дарованием! Другое дело — виртуозная техника: она вся на виду!

…..

Миссионерством (которое можно назвать «Страстями по Баху») были охвачены многие люди — современники и последователи Иоганна Себастьяна. Иногда это было подвижничество. Как у Форкеля, первого биографа. Он упорно и неутомимо всю свою жизнь собирал любые крупицы сведений и материалов, относящихся к Баху. В то время, когда про Баха уже никто не знал (память и слава — вещи, увы, недолговечные!), Форкель свершил подвиг: он спас первым то, что, казалось бы, уже неизбежно должно кануть в Лету навсегда! Именно он купил у находящегося в трудном материальном положении Вильгельма Фридемана некоторые рукописи отца (сын в это время уже «сорил» ими, слабо представляя их истинную ценность!). История рассказывает нам о том, что Форкелю не хватило 200 луидоров для скупки всей части наследия, полученного старшим сыном Баха. А вы говорите: искусство нельзя оценить в деньгах?…