Захария Станку - Как я любил тебя

Тесть расхаживает по комнате, чешет в затылке и постепенно успокаивается.

— Ладно, помолчу. Роток на замок. Присядь, Стэнике. Только на все мое добро рта не разевай.

Стэнике, осоловелый от выпитого, весь в холодном поту, садится на кровать обок тестя. И вдруг начинает клянчить, как попрошайка.

— Ты, тестюшка, хоть чего-нибудь дай… Девка… Маричика… По сердцу мне она… Прибавь, а? К приданому прибавь, я и забуду, что девка девкой не была…

— Ишь как запел, чтобы выманить у меня добро. А ведь потом, чуть похлебка тебе будет не по вкусу или другое что, начнешь глаза девке выцарапывать, за то что через плетень лазила.

— Клянусь, тестюшка, не буду. Словом не помяну.

— Так я тебе и поверил. Ну да ладно, что-нибудь тебе выделю. А то по селу разговоры пойдут, а у меня сердце не камень.

Жених оживляется, ему не терпится узнать, что тесть выделит.

— Что дашь-то, тестюшка? — тихонько спрашивает он.

Панделаш Ветуй не спешит с ответом. Кажется, теперь его заботит, как бы получше свернуть цигарку, он закуривает и делает несколько глубоких затяжек. Стэнике не по себе, он ерзает, будто на иголках сидит. Наконец Ветуй милостиво объявляет:

— Дам я тебе погон земли и трех бырсанских овец. И больше, мошенник чертов, ничегошеньки ты от меня не дождешься.

Ободренный жених обретает разом и смелость, и наглость. Он думает: раз Ветуй стал набавлять, то можно вытянуть из него и еще что-нибудь.

— Опять начал? — повышает он голос. — Ты меня мошенником не обзывай! Слыхал?

— Буду обзывать! Хочу и обзываю! Потому как истинный ты разбойник и грабитель! Оплошала девка. Чего ты теперь хочешь? Голову ей снести?

— Нет. Хочу прибавки к приданому.

— Прибавки к приданому? Ограбить ты меня хочешь, вот что! Обобрать желаешь меня. Голым по миру пустить!

— Нет, тестюшка. Не граблю, прошу. Прибавь еще чуток. Что тебе сердце подскажет.

— Я и так лишку дал… Разбойник! А коли недоволен, найду для своей дочки жениха и получше. Девка она молодая, не уродина, на завалинке не свекует.

Жених тяжко вздыхает. Мнет шапку. Молчит. Лысый дед Бурдуля подходит к нему. Пытается улестить:

— Радуйся, Стэнике! Лед тронулся. Соглашайся, парень. Покажи, что ты мужик с головой. Ведь… Ну, ничего такого не натворила невеста. Ну, поиграла немного в чижика. Велика беда… Будто бы ты… И ты не чистым цветочком под венец идешь.

Жених отвечает:

— Ежели у мужика и свалилась шапка, он нагнется и подымет. А баба оплошает — в дом чужого ребенка принесет.

— И чужой ребенок в дом — неплохо, — замечает нене Михалаке.

Стэнике делает вид, будто не слыхал, что сказал брат. Он подходит к тестю и опять канючит, выматывает ему душу:

— Так чего ты обещался дать? Скажи еще разок

— Погон земли и трех овец.

— Погон и трех овец… Погон и трех овец… Ах, тестюшка, тестюшка! Это ж ты, выходит, разбойник, ты меня грабишь, тестюшка. Ты и есть злодей! Тебе бы взять топор на плечо да и идти на большую дорогу.

— А раз тебе мало, Стэнике, уходи… Надевай шапку и уходи, парень, и… чтоб тебе ослепнуть совсем.

Лоб у Стэнике разглаживается. Оба глаза, и косой, и здоровый, смеются. Усы подрагивают от смеха.

— Не выйдет по-твоему, тестюшка. Не такой я дурак. Никуда я не пойду, потому как ты этого хочешь.

Ветуй молчит. Дед Бурдуля опять хочет вмешаться, но Михалаке останавливает его:

— Ты, дед, не встревай. Без тебя они разберутся. Это их забота.

Панделаш Ветуй одобрительно кивает головой: мол, правильно, правильно.

Стэнике косит одним глазом на брата, а другим на Ветуя.

— Везет тебе, тестюшка… Тут тебе и пасха, тут и причастие… Везучий ты человек. Ну, прямо счастье само в руки плывет, тестюшка. Видать, ты в сорочке родился. Великое это дело — быть везучим.

— Чем же я такой везучий, Стэнике? Что ты как попугай заладил?

— Повезло тебе, тестюшка, потому как Маричика мне люба.

Гости хохочут. Жених оборачивается к ним и хмурится.

— Чего ржете? Вы!

— А что ж нам, плакать? Радуемся, что торг окончился.

— Но овцы, тестюшка, — быстро предупреждает Стэнике, — овцы все должны быть случные.

— Будь по-твоему.

Дед Бурдуля прямо-таки ликует:

— Счастья вам всем! И пусть свадьба идет, как шла, своим чередом, будто ничего и не было.

— Пускай идет, — поддерживает тесть. — Что скажешь, Стэнике?

— Пускай идет, почему же ей не идти… А что? Разве чего случилось? Ничего не случилось.

Авендря спрашивает:

— А мы что ж, на бобах, тестюшка? Мы-то, женишок, выходит, сбоку припека?