Дойна Галич-Барр - Колокола и ветер

Моя врачебная практика частично была связана с детьми, которые страдали неизлечимой формой рака. Они ожидали смерти. Это было специальное отделение, где медицинский персонал готовил их к уходу из жизни и лекарствами облегчал страдания. «Не умирать от боли» – таков был девиз программы. Введение наркотиков было ее элементом. Семьи получали индивидуальную и групповую терапевтическую поддержку. Важнее всего была групповая терапия. Присутствующие утешали друг друга, рассказывали о своих детях, пытаясь вместе ослабить боль надвигавшейся утраты. Даже когда смертельная болезнь была скоротечна, безутешное горе становилось угрожающим стрессом для большинства родителей. Неизбежная трагедия влекла за собой еще одну беду: год терапии в ряде случаев стоил очень дорого. В команде были сотрудники, помогавшие семьям больных решить и эту проблему.

Родители и маленькие пациенты просили, чтобы я писала их портреты. Это еще больше сближало меня с детьми. Это были дети с окончательными летальными диагнозами, в преддверии смерти. Почти все умирали в течение трех месяцев. Я спешила, а смерть опережала движения моей руки по холсту. Все матери хотели, чтоб у них остался портрет ребенка на память. А некоторые хотели и сами присутствовать на портрете. А эти маленькие ангелы позировали так, словно собирались жить вечно. Может быть, увидев себя на холсте, они переставали видеть смерть.

Дети привыкли к тому, что у них нет волос. Одевались так, словно каждый день им предстояли концерты и вечера. К ним приезжали известные спортсмены и актеры, выполняли их предсмертные желания. Ребятишкам устраивали и экскурсии, которые до болезни родители не могли им предложить. Целыми днями они обсуждали приятные события, словно хотели сохранить эту радость на всю жизнь. Я не слышала их плача, не видела страха перед болезнью, которая с каждой секундой отнимала у них силы. Я не могу описать реакции детей, которые знают, что приближается конец. Они были набожней, чем другие дети, хотели разговаривать со своими единоверцами. Возможно, болезнь подготовила их к этому. Я скрывала слезы – мне было стыдно, что дети принимают смерть как нормальное явление.

Обритые наголо, поначалу все они казались мне похожими друг на друга. Некоторые носили платки в виде тюрбанов и этим напоминали детей Эфиопии. Они верили в ангелов, у каждого ребенка был свой ангел. Не говорили о смерти, не обнаруживали усиливающейся депрессии. Утешали родителей и нас, тех, кто ухаживал за ними. Выглядели улыбчивыми и счастливыми. Смотрели по телевизору свои любимые программы. Спортсмены и кинозвезды оставляли им на память автографы. Им мал о было нужно для счастья. До самого конца всюду слышался их смех. Улыбка была у них на устах, когда они, получив укол морфия, покидали этот мир. Горько, когда ты, врач, поутру видишь пустую кровать и знаешь, что скоро ее займет еще одно юное живое существо, обреченное на смерть.

Я научилась у них трезво воспринимать болезнь и смерть, не пугаться, ибо и у меня есть свой ангел из детской мечты.

Однажды вечером у меня нарушилось ощущение времени. Еще один ребенок умер, я была эмоционально переутомлена и заснула. Не знаю, сколько я спала. Когда проснулась, было мало света – не то сумерки, не то ранняя заря. Я не понимала, где нахожусь. Начала писать, спеша окончить портрет умершего ребенка, и посмотрела на часы. Десять, но вокруг темно. Меня охватил дотоле неведомый страх. Где солнце, где свет? – спрашивала я в тревоге. Или это конец света, пришла смерть? Всё во мраке! Зазвонил телефон. Мать ребенка благодарила меня, что я облегчила последние дни ее сыну.

– Он умер спокойно. Знаю, что он с Христом, – сказала она тихо. – Верой Бог готовит нас к последнему дню на земле. Простите, что тревожу вас так поздно! Я слышу боль в вашем голосе. Да хранит вас Бог.

– Завтра вечером я принесу вам портрет сына, – ответила я. – Сейчас я как раз над ним работаю и переживаю необычные состояния. Может быть, он нынче вечером меня посетил. Говорят, первые сорок дней дух витает везде, где бывал, среди всех, кого встречал в жизни.

– Я этого не знала, – сказала мать, приглушенно всхлипывая. – Может быть, он и меня посетит?

Я не знала, что происходит с душой в первые сорок дней после смерти, когда мы сильнее всего скорбим. Мне объяснила это игуменья в Эфиопии. После кончины одной монахини она сказала мне: «Души будут нас посещать в течение этих сорока дней до перехода в царство небесное. Надо молиться и каждый день читать несколько псалмов из Священного Писания за наших упокоившихся».