София Кульбицкая: Красная верёвка

Но что это?! Вместо ожидаемого приятного зрелища взору ошарашенной женщины внезапно представало полное отсутствие у Влада какого бы то ни было интереса к ней!

Тут откуда-то сверху раздавалось чуть слышное хихиканье — как некая травинка сквозь асфальт, оно еле пробивалось сквозь надрывные стоны, сопение и вскрики близкой к обмороку соискательницы. То хихикал Влад — тоненько-тоненько, словно забыв о своём повседневном волнующе-низком баритоне. Он просто не мог себя сдержать. Ещё бы ему было не смеяться — он-то хорошо знал, что будет дальше!..

Но несчастная жертва ещё ни о чём не догадывалась. Она думала (думала!), что Влад просто разволновался или сильно застеснялся. И, вся трясясь от торопливости, пыталась помочь ему преодолеть эту «застенчивость» всякими забавными способами. К этому моменту хихиканье Влада перерастало в грубый демонический хохот. Вот такой:

— УХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХААААААА!!!!!!!!

(Вы только представьте себе эту картину: хохочущий неуязвимый Влад — и рядом на постели бедная тётенька, мокрая, дрожащая, влюблённая, вся в пупырышках и недоумении. Вот ужас-то, а? Вот ужас!)

Наконец, измученная дама, чуть не воющая от муки и унижения неразделённой страсти, догадывалась поинтересоваться прямо в лоб: что происходит? В чём дело?! Этого только и ждал наш Влад. Это был воистину кульминационный миг его торжества! В ответ на прямой вопрос он корчил партнёрше дурацкую рожу, высовывал большой язык и вибрировал им вот так:

— Э-э-э-э-э-э — э!!!!!

— а затем вскакивал с кровати, хлопал себя по ляжкам и резким, странно визгливым голосом вскрикивал:

— Обманули дурака на четыре кулака! Я импотент!!!

— после чего весь как был — без штанов, но в модной полосатой тенниске, галстуке-бабочке и белой хэбэшной бейсболке-найк — принимался торжествовать победу, выплясывая на мягком ковре дикий макабрический танец.

О-о, это был истинный праздник души! Он танцевал и танцевал в своё удовольствие, как умел и мог, изгибаясь вправо и влево, подпрыгивая, выделывая замысловатые па, причудливо изгибая мускулистые руки и высоко задирая голые волосатые ноги — пока его несчастная жертва, обезумев от боли и похоти, крича, рыдая и стеная, извивалась на мокрых насквозь простынях в ужасающих корчах острого, всепоглощающего, нестерпимого, безнадёжного желания… А он вовсю наслаждался этим отвратительным зрелищем, не переставая танцевать и хохотать, и звук его хохота удваивался и утраивался, гулко резонируя в голых крашеных стенах безвкусного номера:

— УХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХААААААА!!!!!!!!

Но! Как ни пыталась доведённая до отчаяния и потерявшая всякий стыд страдалица собственными силами хоть чуть-чуть усмирить сжирающий её изнутри огонь — всё было тщетно! Ибо наш Влад был наделён парадоксальным даром — превращать женские недра в чудовищную, ненасытную, алчно чавкающую живую бездну, громко и властно требующую одного и только одного — его!!! Но парадокс в том, что вот этого-то «одного» он предложить ей как раз и не мог! Даже если б очень-преочень захотел! (А он ещё к тому же и не хотел…)

О боже!..

Вдоволь насытившись своим триумфом, Влад прекращал плясать, надевал штаны и спокойно, по-английски удалялся, тихо прикрыв за собой дверь.

Наутро несчастная женщина, вся разбитая, мрачная, постаревшая на десять лет, чувствуя, что у неё болит всё тело, принимала волевое решение — наверстать упущенное время, найдя себе другого — пусть не такого стройного и обаятельного — поклонника. Но не тут-то было! Кураж пропал, а без него и рак на горе не свистнет! В отчаянных и жалких попытках хоть как-то взбодриться, вернуть себе блеск глаз, необходимый для обольщения, злополучная дама порой скатывалась до того, что принималась активно прикладываться к допингам в местном баре. К вечеру её можно было встретить уже во всей красе — пьяную, вульгарную, расхристанную, опустившуюся донельзя, с неестественным хохотом виснущую на рукаве какого-то брезгливо усмехающегося мужичонки. Случайно (случайно ли?) завидев где-нибудь Влада под руку с новой подружкой, она резко отталкивала своего сирого спутника — и на подкашивающихся ногах кидалась на грудь к перепуганной сопернице, изрыгая пьяным, слюнявым, густо накрашенным ртом ужасные и постыдные разоблачения.

Но кто ж ей теперь такой поверит?..

А Влад, как ни в чём не бывало, продолжал свою подрывную деятельность. За сезон он обычно успевал испортить отдых двум-трём десяткам женщин и был уверен, что впечатлений от этого удивительного романа им хватит на целый год — как они, собственно, и планировали, отправляясь в отпуск. А там, наконец, подходил и его срок собирать чемоданы. Уезжая в Москву, весь в неге и приятных воспоминаниях, Влад, довольно потирая руки, говорил себе, что, чёрт подери, не так уж оно и плохо — быть импотентом.