Василий Кузьменко - Каждый любит, как умеет

— Я бухгалтер, — продолжал врать я, в ответ на её бесцеремонность, — подсчитываю свои дневные расходы.

— Вот и хорошо, — успокоилась она.

— А вы не любите поэтов, или поэзию, — спросил я её с налётом лёгкой язвительности.

— Стихи я люблю, но мой муж поэт, — сказала она с таким вздохом, что я отложил свой планшет и приготовился выслушать этот диагноз, женщине явно надо было выговориться. Некоторое время она молчала, видимо собиралась мыслями. Между тем поезд уже набрал скорость, замелькали пригороды Питера, и стук колёс располагал к неспешной беседе.

— Мы недавно вместе живём, это он меня женой называет, а я и не возражаю. Я не знала, что он поэт. Он писал стихи в молодости, так для себя, как он говорит, а тут его, после встречи со мной, как прорвало. Ты, говорит моя Муза и пишет, и пишет, ночами, утром, днём, вечером, в машине.

— В машине это как? — переспросил я.

— А просто, сидит за рулём, чего-то там ему в голову пришло, отдаёт мне руль, сам садится с планшетом на заднее сидение и пишет, хорошо, что у меня права есть, а то бы мы никогда, никуда не приехали.

Я заулыбался, её это ещё больше подстегнуло.

— Знаете, как с ним бывает трудно, я ему чего-то говорю, он в ответ только кивает, я спрашиваю: «Петя, вот скажи мне, о чём я тебе сейчас говорила?», — он улыбается и говорит: «О чём говорила, не знаю, но ты у меня самая красивая», — это значит, опять свои стихи в уме сочинял.

— Ну и что в этом плохого, — попытался я резюмировать её тираду.

— А я, между прочим, в это время советовалась с ним какой подарок купить моей маме на день рождения.

— Да непозволительная лёгкость в отношении будущей тёщи, — продолжал я иронизировать.

— Да это ещё что, я недавно ему говорю, говорю, вижу, опять витает в облаках, я его спрашиваю: «Что я Петя сейчас сказала?», а он в ответ: «Ты знаешь Танюша, что у тебя самая красивая попа в мире!», — ну, причём тут моя попа?

— Ну, ему виднее, — опять заулыбался я, — поэтам свойственно восхищаться женщиной в целом и отдельными частями её тела по отдельности.

— Да это я уже поняла, — как-то обречённо сказала она и замолчала.

Я стал рассматривать свою собеседницу. Не каждый день встречаешь жён поэтов, обычно они скрывают своих Муз от посторонних взглядов. У неё было красивое лицо, состоящее из абсолютно правильных черт, живые карие глаза, стройная грациозная фигура и при этом в ней не было никакого зазнайства Музы.

— Вот хотя бы десятая часть того о чём он пишет, присутствовала бы в нашей жизни, — продолжила Муза свой рассказ, — ведь, как дитя малое, поесть забывает, а пишет про звёзды, галактики, про полёты во сне, а ночью храпит как пожарник!

Я тихонько засмеялся.

— Не смешно, — обидчиво поджала она свои красивые губки.

— Поэты такие же люди, как и все, — попытался я немного сгладить свою невольную вину.

— Да нет, не такие, — произнесла она задумчиво улыбаясь.

В это время зажужжал её мобильник, она глянула в него, и очень по-доброму улыбаясь, обратилась ко мне:

— Вот опять стишок прислал, подлизывается, — улыбнулась она и потом с гордостью прочитала:

— Петя очень не любит, когда меня нет дома, но мне надо было навестить маму, — как-то уже грустно сказала она, — мы перед моим отъездом немного повздорили, он всегда первым звонит, или присылает стихи, когда мы ссоримся. Что-то в ней изменилось, во всяком случае, она потеряла всякий интерес к дальнейшей беседе. Она уткнулась в свой мобильник, я вышел в тамбур покурить.

Когда я вернулся, она посмотрела на меня каким-то загадочным взглядом и протянула свой мобильник, я прочитал:

— У Пети кумир Пушкин, он говорит, что учится у него, — с какой-то тихой теплотой сказала она, — сейчас меня нет, значит сидит, курит и пишет, курит и пишет, даже поесть наверно забыл, приеду, он у меня получит, — уже нежно закончила она.

— Да, неплохой стих.

— Я не всё понимаю, что он пишет, но в общем и целом мне нравятся его стихи, особенно про любовь, — она убрала телефон, — уже поздно, давайте спать и юркнула в уже расстеленную постель.