Александр Викорук - Любовь олигархов

— Мне пора, спасибо вам, — торопливо сказал Петя. — Меня зовут Петей.

— А то посиди, Петя, сейчас варенье свежее будет, чаем угощу.

— Мне пора.

— А-а, ну ладно, — Тётка пошла провожать и заговорила быстро на ходу. — Заходи, если чего. Я тут жить буду, за квартирой смотреть. Если там чего Верке передать?

Петя шёл по затихшему вечернему переулку, с тоской смотрел на грязные стены домов и никак не мог поверить, что не дотянуться теперь до Веры. Нет её, нет. Лишь где-то, очень далеко, в какой-то неизвестной стране, как на другой планете, ходит, дышит, кому-то улыбается Нарусина Вера.

Дома вечером долго маялся, не зная, как отвлечься, слонялся по квартире. Проходя по коридору, увидел своё отражение в зеркале: понуро опущенная голова, тусклый взгляд, плечи обвисли. Усмехнулся, заметив сходство с собакой Нарусиной, решил, что надо кончать с хандрой, и взял книгу. Показалась скучной, бросил, открыл вторую, но в голову ничего не шло. Постоял у книжного шкафа, перебирая книги. Наткнулся на книгу о Японии, открыл. Напал на главу, где рассказывалось о японском монахе, который сотни лет назад соорудил перед галереей небольшой дворик, на котором не было ничего, кроме песка и пятнадцати камней. Причём с любой точки галереи можно было увидеть только четырнадцать, а пятнадцатый обязательно закрывался другими камнями. Оказалось, что с тех пор спорят о смысле этого сооружения, которое называлось «сад камней». Петя почти не вникал в рассуждения о том, зачем монах построил такой сад, он воображал себе этого японца, которого захватила странная идея сделать что-то непонятное, мучительное — и вот о н о мучает сколько людей и не поддается объяснению. «А может, хватит и того, что в жизни никак не разберешься? — подумал Петя. — Как мне быть, когда сколько ни ходи, ни ломай голову, а всё равно не придумаешь, не объяснишь? Не увидишь её!.. Совсем недавно было просто, а теперь. Двадцать четыре месяца. Как проклятые камни, загородили её!»

Стрелки часов давно уже уползли за полночь, а Петя листал книгу дальше. Наткнулся на фамилию Нари-сан, и в душе потеплело, как будто увидел родного человека. Снова подумал, что есть в ней нечто азиатское, такое, что вонзится в сердце и никогда не отпустит, станет всё время напоминать о себе. Стал фантазировать о том, как мог японец попасть в далёкий Саранск. Может, произошло это в прошлом веке. Прижился какой-нибудь пленный или торговец. Подыскали ему по простому обычаю невидную девушку, а потом расцвела в третьем-четвертом поколении азиатская кровь сильной и сочной красой. От того и глаза Веры наполнены таким сильным жаром, от того и душа возвышенно строга и не дает себе примириться. Может, поэтому и отец её сгинул в экспедициях, потрясённый любовью?

В понедельник отпросился у бригадира с обеда. Тот сначала выкаблучивался, напуская на физиономию дебильное упрямство, но уломать всё-таки удалось. Пришлось наврать с три короба, привлечь всю родню. Сказал, что двойня брата заболела и жена тоже, брать дежурит в больнице, и мать слегла с артритом, и надо сидеть с племянницей.

Когда отпросился, поехал сразу в институт, боялся никого не застать — всё-таки лето. На кафедре конструкционных материалов увидел парня, с которым говорил, когда приходил пересдавать экзамен. Выманил его в коридор. Сначала никак не мог ему объяснить, что нужно. Парень наконец переспросил:

— Так тебе Нарусина нужна? Она, брат, надолго умотала.

— А почему её послали? Не могли ещё кого?

— Ну, знаешь, это дело сложное. А она сама вызвалась. Алфеев даже не хотел отпускать.

Непонятно зачем, Петя продолжал расспрашивать парня, тот мялся, удивлённо таращил на Петю глаза. А когда мимо прошёл по коридору Алфеев, испуганно замолчал. Петя и сам догадывался, что странно выглядит его появление и вопросы, и всё больше злился на себя. Но тут Петя охладел к парню и отпустил его. С минуту ещё постоял в коридоре, а потом открыл дверь и подошёл к Алфееву.

— Александр Лаврентьевич, я к вам, — сказал Петя.

Профессор повернулся к нему, безразлично глянул бесцветными глазами, губы его мимолётно шевельнулись недовольно.

— По какому вопросу?

— Я хотел узнать, — замялся Петя и выпалил сразу: — Верните Нарусину! Нельзя что ли других послать? Вон, мужиков сколько сидит.

Брови у профессора взметнулись вверх, глаза изумленно ожили.

— А вы кто ей будете?

— Экзамен ей пересдавал, после вашей пары.

Лицо старика еле видно порозовело, глаза потеплели.