Кит Стюарт - Дни чудес

Я оставила папу у входа, а сама пошла внутрь, раздумывая, не спуститься ли в зеленую комнату, чтобы взглянуть, готовы ли актеры. Или это плохая примета – видеть автора перед премьерой? Наверное, я до сих пор не верю, что написала что-то такое, что собираются смотреть люди.

Еще мне хочется выяснить, как Салли решила проблему с освещением, потому что если свет чересчур яркий, то получится бездушно, а если рассчитывать на свет из зрительного зала, то будет слишком темно. Мне надо сохранять спокойствие, поскольку Салли сказала, что я должна подняться на сцену и сказать несколько слов перед спектаклем, а я не хочу снова отключиться. Один раз смешно, два – это уж чересчур. Хотя, возможно, это поможет со сбором средств?

Эти мысли крутятся у меня в голове, когда я пробираюсь сквозь толпу, протискиваюсь между очередью в бар и группой детей, борющихся на полу. Я вижу Джеймса, бегущего в сторону зеленой комнаты, и машу ему, но потом мельком замечаю кого-то еще, кого я совсем не ожидала увидеть. Есть ли в этом какой-то смысл? О господи, что мне делать?!

– Привет, Ханна, – говорит она.

– Привет, мама.

Мама? Я привыкну когда-нибудь произносить это слово?

Она выглядит потрясающе. На ней красивое короткое черное платье без рукавов, а волосы уложены так тщательно, словно она пришла в Королевскую оперу, а не в провинциальный театр. Увидев ее здесь в таком виде, я на миг забываю обо всех неприятностях.

– Я… гм… Это сюрприз.

– Просто я оказалась поблизости. Извини за глупую шутку. Я нервничаю. Не знаю, насколько мне рады. Мне рады?

– Да. Да, конечно. Спасибо, что пришла. Папа тебя видел?

– Пока нет. Мне удалось проскочить незамеченной.

– В таком виде?

Она впервые улыбается:

– Ханна… Я знаю, что никогда… никогда не смогу искупить свою вину. Вину за принятое мной решение. Я никогда…

– Мама, послушай, не сейчас. Сегодня мы смотрим в будущее, а не в прошлое. У меня нет сил одновременно разбираться и с тем и с другим. Я не Властелин времени. Я действительно рада, что ты здесь, честное слово. Выпей что-нибудь, пожертвуй денег. Увидимся позже, ладно? Мне надо подготовиться. Мне придется подняться на сцену, и я волнуюсь.

– Ты поднимешься на сцену, перед всеми этими людьми – одетая вот так?

Я недоверчиво гляжу на нее, на миг потеряв дар речи.

– А что не так?

Она смотрит на меня несколько мгновений, словно собираясь с духом перед тем, как сказать что-то еще. Потом достает из-за спины шикарный пакет, перевязанный красной шелковой ленточкой:

– Я собиралась сделать тебе подарок, но теперь думаю, это совершенно необходимая тебе вещь.

Я принимаю пакет в каком-то смущенном трансе. Достаточно одного взгляда внутрь, чтобы понять, что там. Я вижу сверкание блесток – как озерцо бриллиантов. Я развязываю бантик и открываю пакет шире. Вынимаю платье, и оно струится по моим пальцам.

– Это не прет-а-порте, его нужно примерять, – говорит Элизабет. Ее голос прерывается. Она действительно волнуется. – Я пыталась угадать твой размер. Пришлось созваниваться с магазином. Надеюсь, угадала.

– О господи, – шепчу я, качая головой. – Мне нравится. О, мама, мне так нравится!

Что-то в моей реакции подбадривает ее, и напряжение спадает. Она наклоняется и целует меня в лоб:

– Ты обязательно пойдешь на бал.

Я позволяю ей обнять себя и обнимаю ее в ответ.

И вдруг ко мне подступают рыдания, безудержные рыдания – такие, как в самых страшных снах. Это не благодарность, не удивление, и это не имеет отношения ни к одной из сотен других вещей, происходящих сегодня в моей жизни. Это потому, что я вдруг вспоминаю что-то из далекого прошлого. Тот день, когда приехало такси, чтобы отвезти ее в аэропорт, и кто-то все повторял и повторял: «Прости». Это вспыхивает в мозгу с необыкновенной яркостью. Это была я. Это была я . Я просила у нее прощения. Я просила прощения у своей мамы. Потому что чувствовала свою вину.

– Я удерживала тебя, – говорю я.

– Нет, – отвечает она, обнимая меня за плечи, и ее объятие такое крепкое. – Нет. Никогда. Нам следовало обдумать это лучше, твоему папе и мне. Мы совершили ошибку. Я совершила ошибку.

– Мама, не разбивай его сердце еще раз.

Она смотрит на меня, не убирая рук с моих плеч. Выражение ее лица постепенно меняется на эмоцию, которую я не в силах разгадать.

Я вошел в фойе и в шумной толпе увидел обнимающихся Ханну и Элизабет. Этот вечер становился все более насыщенным по накалу страстей. Меня почему-то не донимала мысль: «Что она здесь делает, черт побери?!» Вместо этого я подумал, что в их объятии появилось нечто такое, чего я не видел прежде. Они выглядели как мать и дочь. В конце концов, они выглядели как часть семьи. В какой-то момент я спросил себя, увижу ли я еще подобные проявления эмоций. Я не мог разобраться в своих чувствах. Я направился в их сторону, но Ханна как раз смешалась с толпой болтающих родителей и пошла в зеленую комнату.