Нора Эфрон - Я ненавижу свою шею

Я пишу статью для журнала о том, каково это — иметь маленькую грудь. Теперь я писатель.

Что мне говорила мама (часть 2)

Я понимаю, что, когда мама говорила «из всего можно сделать репортаж», то она на самом деле имела в виду вот что: когда ты поскальзываешься на банановой кожуре, смеются над тобой; но когда ты рассказываешь, как поскользнулась на банановой кожуре, то можешь посмеяться вместе со всеми. Ты становишься героем, а не жертвой насмешек. Вероятно, она имела в виду именно это.

А может быть, и не надо ничего додумывать, может, она имела в виду только то, что сказала.

Умирая в больнице, она обратилась ко мне: «Ты же репортер, Нора. Записывай». Думаю, это не то же самое, это не «из всего можно сделать репортаж».

Мама умерла от цирроза, но непосредственной причиной ее смерти была передозировка снотворного, которое дал ей мой отец. Тогда мне не казалось, что из этого можно сделать репортаж.

Но моя сестра Эми решила иначе и написала об этом в своей книге. И разве можно ее винить?

Как она умерла: моя версия

Мама лежит в больнице. Каждый день отец звонит и сообщает: конец, они отключают ее от системы жизнеобеспечения. Но этого не происходит. Маму выписывают, и она возвращается домой. Проходит несколько дней. Как-то раз отец говорит: отпущу-ка я сиделку на ночь. Позднее тем же вечером он звонит мне сказать, что мама умерла. Уже приезжали из похоронного бюро и забрали ее тело. Я еду к ним. Четыре утра. Я сижу с папой, а потом мы решаем вздремнуть — завтра предстоит длинный день. Он достает из кармана пузырек с маминым снотворным. «Врач прописал на случай проблем со сном, — говорит он. — Смой их в унитаз». Я иду в туалет и послушно смываю таблетки. Наутро приезжают сестры, и я рассказываю про снотворное.

— А ты посчитала, сколько там было таблеток? — спрашивает Эми.

— Нет, — отвечаю я.

— На нет и суда нет, — говорит она.

Брак номер один — шесть лет

Мой первый муж был совершенно замечательным человеком, хоть и питал нездоровую привязанность к своим котам. В 1972 году, в период расцвета женского движения, разводились все, кому не лень, даже те, чьи мужья привязанности к котам не питали. Мой муж хотел, чтобы мы поехали в Африку на фотосафари, а я сказала:

— Не могу.

— Почему? — спросил он.

— Это очень дорого. И потом, если мы разведемся, мне будет ужасно неудобно, что ты потратил столько денег, чтобы свозить меня в Африку.

— Не говори ерунду, — ответил муж. — Я люблю тебя, а ты меня, и мы не собираемся разводиться. Но даже если разведемся, ты — единственный человек, с кем я хочу поехать в Африку. Едем, и точка.

И мы поехали. Поездка была замечательная. А когда мы вернулись, я сказала мужу, что хочу развестись.

— Но я же тебя в Африку свозил! — удивился он.

Нарочно не придумаешь

Я пишу статью о женщине, которую уволили с должности президента колледжа Беннингтона. Я прочла о ней в New York Times: она и ее муж, вице-президент того же колледжа, лишились работы из-за того, что не побоялись выступить против сроков назначения на те или иные университетские посты. Я подозреваю, что на самом деле сроки назначения ни при чем, но об истинной причине увольнения знать не знаю. Я еду в колледж Беннингтона и выясняю, что на самом деле ту женщину сняли с должности, потому что у нее был роман с профессором. Они вдвоем преподавали курс по Готорну и приходили на занятия в футболках с алой буквой [11] Героиня романа Готорна «Алая буква» вынуждена носить на груди алую букву «А», что означает adulteress — «совершившая супружескую измену». . Более того, преподавательский состав возненавидел ее с самого начала, когда она устроила вечеринку и подала холодную лазанью и неразмороженный банановый торт. Вот за это я и люблю журналистику. В реальной жизни все время случается что-то удивительное. Ума не приложу, зачем люди пишут художественные книги, когда вокруг происходит столько интересного.

Из всего можно сделать репортаж

Я на седьмом месяце беременности, это мой второй ребенок, и я только что узнала: мой второй муж влюблен в другую женщину. Она тоже замужем. Мне звонит ее муж — британский посол в США (я не шучу). Он оказывается человеком, который любую ситуацию рассматривает в глобальной перспективе. Предлагает пообедать. Мы встречаемся у входа в китайский ресторан на Коннектикут-авеню и обнимаемся в слезах.

— Ох, Питер, — говорю я, — какой ужас!

— Ужас, не то слово, — отвечает он. — Куда катится эта страна?