Сергей Ленин - О людях, любви и о войне

Во второй половине XIX века Туркестан нередко делился (достаточно условно) на Западный (Русский), Восточный (Китайский) и Южный (северная часть Афганистана и Ирана). В Западном и Восточном Туркестане проживало преимущественно тюркское население, в Южном — ираноязычное.

Евдокия Потаповна Соловьёва (вторая слева 1937 год)

В середине 1920-х годов термин Туркестан постепенно вышел из употребления и был заменён первоначально в русской географической традиции термином Средняя Азия , затем этот термин стал употребим в географической литературе всех 15 советских республик и был канонизирован советской цензурой. В мировой географической традиции регион имеет название Центральная Азия. После распада СССР состоялось несколько научных конференций, где было предложено отказаться от употребления термина Средняя Азия в пользу общепринятого в мире термина Центральная Азия».

Саша продолжил свой рассказ:

— Вот на этих территориях и в этих операциях, в их организации принимала участие боевая бабушка Александра Шифрука Едокия Потаповна Соловьёва. Где-то есть её фотографии рядом с Семёном Михайловичем Будённым, Михаилом Ивановичем Калининым. Она была лично знакома со зловещими наркомами НКВД Николаем Ивановичем Ежовым (в 1937 году он ей покровительствовал, не давая провокаторам свершить её дискредитацию и смещение с руководящей должности) и Лаврентием Павловичем Берией. Она была ярой сталинисткой и скоропостижно умерла в течение двух месяцев после кончины Иосифа Виссарионовича Сталина в 1953 году. Вот такой была моя бабушка. Да, ещё один исторический факт — моя мама рассказывала, что своими глазами видела Владимира Ильича Ульянова — Ленина, вождя мирового пролетариата, когда тот приезжал в Туркестан.

Юрий Гагарин в Киргизии

— Мой отец Шифрук Михаил Евстафьевич (1920—1989 гг.) после ранения в 1942 году на Ленинградском фронте Великой отечественной войны был направлен на излечение в наши места. Тут он и познакомился с моей мамой, поженились. В 1946—1948 годах он был направлен на работу председателем колхоза на Украину. Там боролся с бандитами из бандеровских формирований украинских националистов. В 1948 году вернулся в Киргизскую ССР. Поскольку своих детей у них с мамой не было, они в роддоме взяли новорожденного мальчика — меня.

Саша замолчал. Воцарилась пауза. Я слышал эту историю, вернее, информацию о его усыновлении, но не от него. А такого подробного откровения я не ожидал. Сашка довольно скрытный человек. Наверное, долгая работа финансовым ревизором в разных инстанциях накладывала свой отпечаток на умение общаться. Вернее, молчать. Потом Саша как бы вернулся из тишины своих воспоминаний и продолжил свой диалог — нет, скорее монолог со мною.

В первом классе мне преподали первый жизненный урок. Дети достаточно прямолинейны и жестоки в своих суждениях, почерпнутых зачастую от взрослых людей. Меня начали дразнить и терроризировать.

— Найдёныш, подкидыш, — злобно кричали они, дразня и подначивая меня.

Сейчас я думаю: «Да, зачем им это было нужно? Ну, найдёныш, ну, подкидыш, ну и что? Кому какое дело, зачем травить мальчишескую душу?»

— Но понять, зачем это делалось, так и не могу даже сейчас. Непостижима для меня такая головоломка. Пацанов-дразнителей было много, а я один. Я пытался драться, но толку от этого было мало. Потом, спустя некоторое время, эта тема как-то сама собой забылась. Только в десятом классе мама вынуждена была оправдываться передо мной. Почему они с папой голубоглазые белокожие и волосы у них светло-русые, а я смуглый, черноглазый брюнет? Я очень переживал, по ночам плакал. А казалось бы, с чего вдруг. Меня бросила в роддоме биологическая мать. Она была узбекско-уйгурских кровей. О дедушке по родовой линии приёмного отца мне стало известно, что он — Евстафий Шифрук — был белогвардейцем и его расстреляли в 1920 году. На этом информация о моих родителях исчерпана. От меня её скрывали, и более точные данные уже получить не представляется возможным, не у кого, все умерли… Да и мне уже в январе 2018 года исполняется 70 лет. Надо уже успокоится и не рвать себе душу. Что было, то было, и ничего уже не вернёшь. При этом я безмерно благодарен своим приёмным родителям, они дали мне всё, что только могли.

Я молчал и боялся произнести хотя бы одно слово, хотя бы один звук. Мне казалось, что Сашкино лицо было покрыто туманом воспоминаний. Той пеленой из глубины времён, которую нельзя просто так взять и сбросить. Постепенно туман стал рассеиваться. В глазах моего собеседника снова появился блеск. Саша продолжил рассказ, наверное, он впервые в жизни разоткровенничался.