Александр Лиса - Повелитель Песков

Мы, как и всегда в последнее время, как юнцы, взявшись за руки, направились к шатру. Пока мы шли я раздумывал над полезными сторонами сегодняшней тренировки. Во-первых, я узнал боевой дух девчат, и я действительно был рад их самоотверженности и смелости. Во-вторых, сегодня я смог освоить новые способности, которые могли мне пригодиться в будущем противостоянии, а это очень, очень полезные способности. К тому же, я наладил отношения с девчатами, что тоже было крайне полезным.

По пути к шатру я никак не мог свыкнуться с новым образом острова, который представал теперь преимущественно в синем цвете, периодически сливаясь с таким же голубым небом, а иногда и морем, что виднелось на горизонте. Я не перестал думать о надвигающейся опасности, и никак не мог забыть предательство Антона. Да, ему не легко далось это предательство, но и выход у него был. Где-то в глубине души отчасти я понимал его чувства, однако признаться себе в этом не мог, потому что понять — значит простить и оправдать.

Настроение сразу немного испортилось, перестало быть радостным и беззаботным, что моментально заметила Аника.

— Ты все еще переживаешь за Антона? — тихо спросила она, чуть сжимая мою ладонь.

— С чего ты это взяла, Повелительница? — улыбнулся я, скорее соглашаясь и спрашивая совсем не о том. Она меня чувствовала, моя Аника. Каким-то непостижимым образом она чувствовала мое настроение, предугадывала мысли и разбиралась в настроении по чертам лица и глубине взгляда. Как это возможно? А вот так. Со временем я стал относиться ко всему острову как само собой разумеющемуся, однако в первые дни каждая деталь их привычной жизни для меня была открытием. Свыкся я со всем, можно сказать стал местным, и к куда более причудливым обстоятельствам отношусь спокойно, нежели к возможности дочери Провидицы, умеющей предугадывать будущее, чувствовать мое настроение.

— Ты стал не таким… ярким, цветным… — начала запинаться она, — Знаешь, я не многих вижу в таком цвете. Некоторые люди для меня представляются ярче других. Ты, наверное, посчитаешь это выдумкой и причудой влюбившейся девочки, но я тебе заявляю это абсолютно серьезно: я вижу тебя в другом цвете, и по тем оттенкам, которые я вижу, могу предположить твое настроение — закончила она.

Вот те на. Я остановился и посмотрел ей прямо в глаза, в эти два бездонных океана, в которых я тонул день ото дня, в которых сосредоточилась цель моего последующего существования, а главное я понял, что я жил только для того, чтобы однажды обрести ее, свою любовь, на этом далеком острове. Вот оно, мое море, моя жизнь, мой дом, моя опора. И кто бы что не говорил, что песок-это не твердая почва под ногами, но это мой песок, и на нем я как на камне. И именно в это мгновение мне показалось, что я понял чувства Алексиса, того первого, кто ступил на этот еще не обжитый песок, но уже посчитавшего его своим домом, своей пристанью в далеком и трудном плаванье. У меня появится ребенок от любимой девушки, и можно сказать, что я уже пустил корни в этом райском уголке, продолжив свой род. Все это сводилось к одной мысли — я повторяю судьбу Алексиса, пусть не пошагово и дословно, но все же именно повторяю. И мне захотелось убежать. Куда угодно, взяв Анику с собой, рвануть с этого острова в другой мир, хоть обратно на Родину, если это возможно, лишь бы прогнать эту мысль, закравшуюся, но уже поселившуюся с первого мгновения в моей голове.

Эти мысли молниеносно крутились в голове, а я все смотрел в глаза Анике, в которых читался нарастающий испуг.

— Алекс… — прошептала она, — Что с тобой?

— Пойдем домой, Аника. — с усилием отвлекаясь от размышлений, сказал я ей. — Мне, наверное, голову солнцем напекло, мысли всякие крутятся в голове.

Она молча повернулась, и мы пошли по песку в сторону деревни.

***

Прошло еще несколько знойных дней вечного лета на одиноком острове в далеком и неизведанном цивилизацией мире. Все шло своим привычным чередом. Гарнизон стоял на охране, люди все также просыпались и засыпали, дети игрались, старики рассказывали истории из прошлого. Я с Аникой проводил дни и ночи, ходил гулять, посещал тренировки, однако присутствовал как бы в двух измерениях — в реальности, и в мыслях, причем во втором измерении я витал куда глубже и чаще, и мне не переставало казаться, что Аника это замечает и переживает по этому поводу. Все чаще я задумывался о том, что подобные мысли могли посещать Антона, рождая в его голове полный сумбур, в состоянии которого можно было бы решиться и на убийство, но в серьез я таких выводов не принимал. Я стал задумываться, как жил Алексис, чтобы сравнить, что делал он и что делаю я, насколько мы похожи, как он строил отношения и семью, но каждый раз такие рассуждения заканчивались абсолютно непонятным для меня гневом. Причем этот гнев не был направлен, а просто присутствовал, мешая полноценно находится в реальном мире.