Эйстейн Лённ - Метод Тране

Да, сказал он.

Слушай, сказал Тране. Тебе лучше знать. Я не могу объяснить,что с ней происходит.

Нет, сказал он. Я думаю, ты можешь.

Чтобы не отвечать на это, Тране поднял голову порывистым движением, указывавшим на то, что он прислушивался, о, ты слышал? Кто-то идет? Телефон зазвонил? Он пользовался этим приемом столько, сколько помнил себя. Мама обычно кричала, нет, никто не звонит, не слышу ни звука, да и кто будет мне звонить? Ты стоишь так, склонив голову, чтобы не отвечать на вопрос. Это один из твоих обычных трюков. Но телефон зазвонил. И Тране подумал: А почему бы ему и не зазвонить? Я же это запланировал. Кроме того, мама всегда звонила дважды, когда ей требовалась консультация Тране по поводу рецептов. Думаешь, грязи помогут? сказала она тоном, означавшим, что уже ничего не поможет. Дорогая моя, сказал он своей маме, которая была на юге, и указал на кресло в своей собственной квартире. Я знаю, что это не всегда помогает. Не всегда, повторил он. Это помогает не ото всего. Это не помогает от скуки. Это не помогает от хандры. И это совершенно не излечивает от возраста. И от лени. Не помогает от того, чем страдаешь ты, подумал он. Тране был таким же мудрым, как врач, который перестал верить в собственные лекарства, и Тране улыбнулся парню, стоящему в дверях, снова указал на кресло, но тот поднял сумку, отрицательно покачал головой и указал на часы. Но он даже не пытался скрыть, что прислушивается, когда Тране говорил о лекарствах и греках. Тране дал несколько хороших советов по поводу греческих бизнесменов, испытывающих проблемы с потенцией. Обычной простуды достаточно для мужчины, которому за пятьдесят. Теперь все уже катится вниз. Наверняка все дело в гормонах. Тране почесал шею: ты, может, и не виновата. Что заставляет тебя так думать? Он просто обыкновенный грек, у которого не получается. Да-да, ты все еще единственный человек, с которым я могу разговаривать. Это правда, сказал он абсолютно серьезно. Парень посмотрел на Тране с выражением лица, свидетельствовавшим о том, что за неделю он произнес не так уж много слов: Это была твоя мама? сказал он. Это на самом деле была твоя мама? И они оба услышали, как скрипнула садовая калитка, и на поляне появилась Моль. Этого я не планировал, чуть было не сказал Тране. Но Моль всего лишь забыла взять купальник с веревки, она помахала им и открыла калитку архитектору, который, несмотря на жару, казалось, дрожал от холода. Они пожали друг другу руки. Архитектор отступил на два шага, разглядывая ее, и положил руки в карманы. И Тране увидел, что она произвела впечатление. Она действительно красива, будет первое, что он скажет, когда они останутся одни. После этого он стал пробираться к дому так, как будто поляна была заминирована. Знаешь, сказал Тране матери, если не принимать во внимание, что телефонные счета стоят целое состояние и что у твоего друга грека проблемы, тебе там неплохо живется, в сирокко. Не забывай этого. Да, я знаю, сказал он перед тем как повесить трубку. Столько всего происходит одновременно. Я как бы не успеваю разделять события. Слишком много всего происходит. Слишком много друзей. Слишком много тебя. Слишком много разговоров о деньгах. Слишком много шумных мужчин. Они тебя хорошо знают. Слишком много попыток убежать от всего этого. Иногда кажется, что все нагромождается одно на другое. Я знаю, что уже говорил это раньше, сказал он, его разозлило, что мама вздохнула. Архитектор поднялся на крыльцо. Он вытирал ноги о коврик так, будто в его итальянских ботинках полыхало пламя, откашлялся, кивнул парню, который стоял в дверях и кашлял. И Тране сказал: Надо бы нам бросить курить. В этом нет никакого смысла, но нам надо бы бросить курить. Нам надо есть меньше, пить меньше и совсем не курить. Пуританам от этого легче не станет, но мы должны попытаться. Архитектор вошел в гостиную, обвел ее взглядом, открыл дверь на веранду, скрутил наружный навес у окна, который Тране не заметил, коснулся рукой обоев, взглянул на потолок, снял очки и уселся на ящик: Та девушка, что я встретил на улице, она действительно красива, сказал он. Не думаю, что я встречал кого-нибудь красивее. Ты с ней знаком? Ты с ней разговаривал? Он сцепил руки за головой и потянулся так, что щелкнули суставы пальцев. Я живу с ней, услышали они голос от двери. Я живу с ней уже три года. Правда? сказал архитектор, посмотрев сперва на Тране. Потом он бросил взгляд на парня, стоявшего в дверях, и снова на Тране: Я тоже прожил с одной женщиной почти три года, ответил он. Но это было давно. У Тране появилось желание подойти к дверям и обнять их обоих, утешить, сказать им что-нибудь хорошее, объяснить, что иначе и быть не могло. Но он знал, поступи он так, ответом ему будет только болезненная тишина, и что никто из них не зайдет к нему, когда ему будет нужна помощь. Чтобы продолжить дело, надо сперва отделаться от парня, подумал он, и для начала он сказал архитектору, что они могут начать с гостиной. Я должен идти, услышали они от двери. Мне надо идти, это прозвучало так, будто он собирался простоять в дверях по меньшей мере неделю. Он снял целлофан с пачки сигарет, скатал его в шарик и стал катать в ладонях. Архитектор поднялся с ящика: Куда ты едешь? сказал он.