Елена Королевская - Взгляд сквозь время

— Что вы хотите молодые люди? — выставив свое одутловатое лицо в окно кассы и противно гнусавя, спросила обливающаяся потом кассирша.

— Ничего, — ответила Татьяна.

— Что вы хотите? — не унималась кассирша. — Нечего тут торчать, и так дышать нечем, идите на улицу, — гнусавила она.

— Привязалась, — буркнула Катерина.

— Где хотим, там и стоим, — огрызнулась Татьяна. В следующую секунду, через это же окошко, в которое она так противно гнусавила, они увидели, как со словами: «Мам, дай телефон пацанам позвонить» — в окно в двери за спиной кассирши заглянул один из вагонных гопников.

Кассирша всем телом развернулась в сторону сына, закрыв спиной билетное окошко, а ребята не сговариваясь кинулись на улицу. Выскочив, они стали оглядываться по сторонам на предмет обнаружения других возможных врагов. Но вокруг, кроме пары десятков бабушек, никого не было.

— Так, — быстро говорил Владимир, — сядем у стены кассы, чтобы не маячить на платформе.

И они дружно уселись на корточки, подперев спинами здание кассы.

— Прячемся, как лохи, — недовольно процедила Татьяна.

— Да уж, — подтвердила и Катя.

— Нормально, все лучше, чем нарваться на человек двадцать местных, — уверенно произнес Владимир.

Девчонки вздохнули, он прав. Прошла электричка в сторону области, пара минут — и они поедут обратно. От неприятного ожидания время тянулось долго. Сидеть на корточках непривычно, а на забросанном окурками асфальте неприятно. Подошла их электричка, двери в вагон открылись, и они, не глядя по сторонам, перебежали платформу и вошли внутрь. В вагоне врагов не оказалось. Компания плюхнулась на свободные сиденья, и электричка тронулась. Катерина повернула голову к окну:

— О-о-о, — протянула она.

— Повезло нам, — подхватила Татьяна.

В окно они увидели, как к кассам подходят с разных сторон четверо или пятеро пацанов. Видимо, Владимир не ошибся, и сбор местных гопников все же объявили. Владимир отсел от них, девчонки немного сползли по сиденьям вниз, чтобы не так торчать из окна. Через пару остановок Владимир вернулся в компанию.

— Думаю, что проехали, они нас ищут на реке, а мы едем в Москву, — уверенно сказал он.

— Вот это стресс, — начала Катерина.

— Да уж, — подхватила Татьяна.

— А как мы с жабой-кассиршей чуть не вляпались!? Повезло нам, — добавила Катя.

И они смеялись и вспоминали события этого утра всю дорогу до дома, корча рожи и передразнивая обидчиков.

Дорога домой прошла без приключений. На выходе из метро Владимир спросил:

— Вы сейчас куда? — и посмотрел на часы.

— Сколько там? — задала вопрос Татьяна.

— Почти двенадцать, — ответил он.

— Так, домой раньше двух соваться нельзя, бабушка не поверит, — сказала Таня и вопросительно посмотрела на Катерину.

— Ну не знаю, — протянула та неуверенно, — у меня никого. — И сразу спохватилась, что с ними Владимир, а его звать домой она не хотела. А как сказать, что, мол, его не приглашают? Неудобно, особенно после того, как он помог им разобраться со шпаной. Краснея, Катерина добавила неуверенным голосом: — Нет, сестра, наверное, дома, конец года, у них мало уроков.

— А чего тогда будем делать, гулять по жаре как-то не охота, — прогнусавила Таня и теперь вопросительно посмотрела на Владимира.

— Хотите, пойдем ко мне, посидим, — предложил он.

Они пошли к нему. Квартира у Владимира старая, с протертыми кусками квадратиков линолеума на полу, ремонт не делался ни разу за все двадцать лет, как его отцу и матери дали ее от завода. До получения квартиры родители Владимира двенадцать лет прожили в заводском общежитии, в шестиметровой комнатке, с общей ванной и кухней в коридоре на семь семей. Отдельная квартира, как и для любого москвича, была самым дорогим в жизни лимитчика, так как именно она давала ему статус и переводила его из третьесортного приезжего в более-менее полноценного жителя мегаполиса в глазах окружающих. Квартира была малогабаритная, общей площадью сорок три квадратных метра, с двумя комнатами восемнадцати и десяти метров и пятиметровой кухонькой. Владимир жил в меньшей комнате, и у него, в отличие от комнаты отца, не было балкона. В комнате все по-спартански: местами отошедшие от стен, выцветшие, не понятно какого грязно-бежевого цвета обои, трехстворчатый массивный платяной шкаф с зеркалом посередине, стоял вдоль стены у входной двери, вдоль правой стены стоял обшарпанный, когда-то бордового цвета раскладной диван, служивший Владимиру постелью, вдоль комнаты лежала такая же затертая, как и все вокруг, ковровая дорожка с восточным рисунком из грубых ниток, напротив дивана стоял старенький деревянный с облупленным лаком секретер, за которым в бытность учеником школы Владимир иногда даже делал уроки, а прямо перед окном, на такой же тумбочке стоял черно-белый ламповый телевизор, на окнах висели две тряпочки грязно-рыжего цвета, прожженные сигаретами в нескольких местах, вместо люстры и вовсе висела лампочка Ильича, а напротив телевизора стояло тоже когда-то красное, с деревянными, стертыми до блеска ручками, видавшее виды кресло.