Игорь Григорьян - Иллюзия

— А что-то другое?

— Есть и другое, — Артак усмехнулся, — ведь люди так любят жить в окружении множества придуманных, искусственных вещей. И достаточно часто эта искусственность подменяет собой, а иногда даже насильно вытесняет остатки того настоящего, что в них остались.

— Что это — другое?

— Множество вещей. То, о чем мы уже говорили. То, что совсем неважно. Например, деньги. Или то, что на них можно купить. Или какие-то социальные условности. Любые ограничения. Патриотизм, который всегда выстроен на искусственно созданном и всячески поддерживаемом величии или избранности определенного народа, а то и всего лишь одного человека. Искусственно также разделение людей по расам и странам. Искусственны любые, самые всевозможные границы. Как между странами и союзами в общем, так и между людьми в частности. Искусственны любые барьеры и препятствия. Искусственна важность, влиятельность, значительность. Искусственен престиж и хвастовство. Да мало ли что. Ты сам с легкостью найдешь тысячи примеров, если хорошенько подумаешь.

— А настоящее?

— Настоящее — это все остальное. И оно безгранично. Безмерно. Кстати, настоящее, как правило, не может быть выраженно никакими цифрами.

— Цифрами?

— Я имею в виду, — Артак приблизил свою морду к моему уху, и хоть за весь разговор он не произнес ни слова, а текст сам всплывал в моей голове, но сейчас я стал слышать четче и яснее, — что если ты где-то прочитаешь «пять гектар земли», то настоящим будет только земля, и совсем неважно — пять гектар или пять песчинок.

— А если я прочитаю на ценнике в супермаркете «100 долларов»?

— Хороший пример. В нем вообще нет ничего настоящего.

— А если эти сто долларов стоит настоящее, живое и цветущее растение в горшке?

— Тогда оно бесценно, как и любая Жизнь.

— Значит настоящее только то, что нельзя выразить деньгами?

— Настоящее только то что можно выразить чувствами. Все что можно купить — по определению дешево. И никому не нужно.

— Но люди думают что нужно.

— Люди как раз не думают. Если бы думали, результат был бы другой.

— Я понимаю. Но почему настоящее так легко уходит от людей?

— Настоящее — это пустота. Она не может уйти. Это абсолютное приятие. Это — Ничто, которое с радостью и готовностью обретает любую форму. Это вода, в которой можно растворить все что угодно — от Любви до ненависти. И Ничто примет любое наполнение, — Артак грустно покачал головой, и вроде ни к чему добавил: — правда ведь, трудно сохранить угол в квартире пустым, если накоплено много и некуда складывать. Но надо. А наше настоящее, как правило, завалено грудами никому не нужного хлама, и чтобы его увидеть, чтобы до него добраться, нужно хорошо потрудиться, — дракон вздохнул, — но люди не любят трудиться. Точнее, люди думают что трудиться — это грузить вагоны на вокзале или строить дома. Это не труд. Это работа. А труд может быть только над собой. Трудиться и родиться — всего две буквы разницы, не замечал? Труд и род — слова трудные, родственные. И труд, как и роды, как правило, очень тяжел. Много тяжелее расчистить завалы внутри себя, освободив тем самым себя настоящего, чем вырыть яму. Вот вырыть яму — это работа. От слова — раб, — Артак подмигнул мне желтым, змеиным глазом с вертикальным зрачком, — однако большинство людей предпочитают копить и складывать, складывать и копить.

— Люди хотят жить комфортно, — я попытался возразить, но вышло как-то робко, боязливо, неуверенно.

— Для того чтобы жить комфортно достаточно всего лишь избавиться от ненужного хлама в своем личном углу, и поддерживать чистоту в доме, — Артак многозначительно вздохнул, — и многие пытаются это делать. Но еще важнее и много труднее поддерживать чистоту в Сознании. Вот на это способны лишь единицы.

— Кстати, «труднее» — от слова «труд», а не от слова «работа», — я подмигнул дракону. Атрак усмехнулся, обнажив ровные, как с картинки, белые зубы и произнес вслух:

— Ничто — то настоящее, что есть в каждом из вас — невесомо и незаметно глазу, и на его место можно с легкостью положить что-либо с твердо установленной в обществе ценой. Весь окружающий социум будет поддерживать тебя в этом. Здесь мало кто устоит. Ничто не будет против, оно лишь примет твои новые идеалы, примет как данность, но при этом оно потеряет свою волшебную суть.

— И что надо делать чтоб устоять перед соблазном?

— Чтобы устоять перед соблазном, как ни странно, надо просто устоять перед соблазном, — Артак рассмеялся. Он снова перешел на общение мыслями, и его смех звучал только в моей голове, — если человек и не всегда в состоянии управлять своими желаниями, то уж поступками управлять каждый может. И чтобы что-то не делать, надо просто это не делать. Включить волю. Включить понимание.