Игорь Григорьян - Иллюзия

— То есть любая черная дыра — это такой особенный трансформатор? Только во вселенском масштабе?

— Да, это именно такое место. Место, где все приводится к начальной точке — к сингулярности, а уж потом, сингулярность может преобразоваться во все что угодно. В нашем случае — дракон обвел глазами окружающее нас Пространство, — это трехмерная материя. Но следует осознавать что на самом деле это действительно может быть все что угодно. Вы даже представить не в состоянии, а я, к моему большому сожалению, не смогу объяснить вам это на примерах, ибо существующие земные языки, на которых мы можем общаться, не в состоянии передать нужную информацию. Да и трехмерный мозг, обладателями которого вы являетесь, будет не в состоянии понять. Поэтому просто примите во внимание, что это может быть все что угодно, даже Любовь, скажем, в жидком виде. Или доброта, поедающая электричество. Или вибрации, питающиеся исключительно фруктами. Или электроны и кварки, следящие за модой. Жизнь очень разнообразна.

— И мы должны будем принять ту форму, которая существует за этой сингулярностью?

— Нет. Если вы станете сингулярностью, то навсегда лишитесь привычных вам форм и понятий. Обратного пути уже не будет. Если вы станете сингулярностью, то вы уже не только преобразуетесь в нечто новое, но и станете этим новым. И из этого нового киселя сингулярность вырастит новый Мир. Может быть этот Мир будет внутри самой сингулярности, может быть с той стороны, если она есть, эта сторона. В любом случае, в этом новом виде вам и придется существовать пока вы не пройдете все уровни новой Игры, а уж после, возможно, вам удастся достичь еще одной черной дыры, и вы опять поменяете форму, но совсем не обязательно, что вернете свою бывшую, трехмерную. Это может быть нечто опять новое, понимаете?

— Понимаю, — я посмотрел на Агафью Тихоновну и когда она кивнула, убедился что и она понимает, — а сколько этих форм?

— Сколько форм? — голос немного запнулся, потом начал что — то бормотать про себя, — одна, две, сто пятьдесят, миллион двадцать четыре, миллиард миллионов, а ну да, — он засмеялся, — я забыл вам сказать, что этих форм — целая бесконечность.

— То есть как?

— А вот так, — Артак явно был доволен произведенным эффектом, — именно бесконечность. Это единственно верное количество форм для вечной души, не так ли? — он еще раз засмеялся, — ведь если душа существует вечно, то в конце концов, она пройдет все формы бытия и смысл ее существования исчезнет. Исчезнет тогда и понятие вечность. Мне трудно представить в любом из Миров что-то бессмысленное, — Артак на мгновение задумался, — нет, даже не трудно, скорее невозможно. Во всем есть смысл. Поэтому если мы принимаем вечность души, то обязаны и принять бесконечность вариантов ее существования.

— Что же делать?

— Одно из двух. Или пробивать стену лбом, или нет, — Артак опять задумался, — но я бы все же рекомендовал вам пустить все на самотек, — он усмехнулся, — пройдет ваше Время и стена разрушится сама собой. Дверь откроется и все произойдет естественно, без насилия над существующими формами. Ведь если, как мы только что предположили, душа вечная, то в любом случае со стопроцентной вероятностью, вы пройдете все формы существования, все без исключения. Вечность и бесконечность — в данном случае синонимы, понимаете?

— Понимаем, — мы с Агафьей Тихоновной кивнули одновременно, — понимаем.

— Вот и не надо форсировать события, — Артак перевернулся на другой бок, подставив его теплу, исходящему от звезды, — все случится само собой и обязательно вовремя.

Мы все замолчали, обдумывая сказанное. Я чувствовал что где-то есть лазейка, где-то есть проход, который избавит нас от преждевременного изменения сущности своего бытия, но одновременно удовлетворит наше любопытство, позволит нам хотя бы одним глазком заглянуть по ту сторону черной дыры. Но где же он, этот проход?

Я взял в руки рюкзак с красками и наугад достал одну из бутылочек. Не особо задумываясь что с ней делать, я открутил крышку и вылил яркое содержимое прямо в разлом звезды, на котором некоторое время назад мы кипятили чайник. Светящаяся жидкость уходила в глубину звезды, и видимо, нагреваясь там до температуры своего испарения, возвращалась обратно, но уже в виде пара. Пар, как дым от костра, клубился и растворялся в Пространстве, не оставляя за собой ни малейшего следа.

— Подождите, — внезапная мысль пронзила мое сознание, — можно ли пройти через сингулярность, не становясь ей? Есть ли что-то во Вселенной, свободно путешествующее между Мирами?