Ольга Савельева - Ну ма-а-ам! [litres]

– Да? – смеюсь я.

– Да. Забери свой подарок. Я ребенок, я пока не хочу такую ответственность.

– О, вот это новость! То есть тебе не понравился мой подарок?

– Понравился. Я многое понял. Я не малыш, но и не взрослый. Я мальчик, которому восемь лет, и меня все устраивает. Я не хочу быстрее вырасти. Как расту – так и расту.

– Давай тогда обратно мою привычную ответственность, а тебе я возвращаю возможность быть просто восьмилетним мальчиком. Ну что, теперь кайф?

– Кааайф! – кивает мой довольный сын и сладко засыпает.

Я накрываю его одеялом, гашу ночник и иду на кухню подсчитывать бюджет на отдых, а то мы что-то выбились из всех лимитов. Жаль, никто не поменяет мне эту обязанность на детскую беззаботность…

В ночь перед днем рождения сына мы забыли включить фумигатор, и комары покусали детей. Сын утром задумчиво рассуждает:

– Вот если комары пили кровь именинника, это же у них, наверное, как торт считается…

Я начинаю хохотать в голос:

– Дась, ну ты жжёшь.

– Да, – соглашается сын. – Я жжу!

Когда моему сыну исполнился год, у него случился настоящий грудничковый бунт. Он как раз уверенно научился ходить и активно проверял границы моего терпения. Он шел исключительно туда, где опасно: в глубокую лужу, открытый люк, к злой собаке, а на мой испуганный окрик оборачивался и ускорял шаг.

Я как раз закончила грудное вскармливание и ощущала себя женщиной, потерявшей контроль и власть над своим ребенком. Я чувствовала себя ужасной матерью, потому что постоянно то прикрикивала на сына, то безутешно плакала у него на глазах от бессилия и осознания факта, что я ужасная мать.

Муж постоянно был в командировках, и я тихо сходила с ума от того, что не справляюсь с человеком, который всего на голову выше моих коленок.

Хорошо помню тот день. Была зима, глубокая, но не злая. Отчаянных морозов не было. Идеальная погода для прогулок. Мы с сыном вышли гулять после дневного сна.

Он тут же полез на высокую железную горку, упал, ударился, ревел, я пыталась увести его с травмоопасного объекта, запретить лазить там. Это усугубило ситуацию, он орал на всю площадку так, что я, стесняясь его крика, сбежала на школьный двор. Там удобная и неопасная горка, но сына она не устроила, и я снова кричала: «Нельзя! Слышишь? Нельзя туда!» Он заходился в плаче, у меня разрывало сердце.

Я не понимала, как договариваться с собственным ребенком, не понимала, что я делаю не так и почему у всех вокруг идеальные, причесанные, послушные дети, а мне достался неуправляемый хулиган.

Потом мы пошли в магазин, где встретили мою подругу еще со времен института, которая, как оказалось, недавно переехала в новую квартиру совсем недалеко от нас. В общем, нас затащили в гости на новоселье.

В квартире был закончен черновой ремонт, повсюду стояли нераспакованные коробки. Это было удобно: бегая вокруг тяжелых кубиков, очень сложно покалечиться, и сын носился, ему было интересно, а мы с подругой зацепились языками и зависли в женских разговорах.

Я неожиданно для себя рассказала подруге все свои горести и профилактически поплакала над своим неидеальным материнством.

В общем, очнулись мы, когда было начало 11-го. Сын давно должен спать, сытый и накупанный. Я вскочила, переполошилась. Боже, как же так! Впервые я совсем не заметила, как прошло столько времени. Я отказалась от такси – в коляске что-то заедало, она никак не складывалась. Спешно собралась, упаковала уставшего сына в комбез и выбежала на лестничную клетку.

Это было похоже на побег. Мы с сыном выбежали в ночь и обнаружили метель. Я побежала домой, толкая перед собой коляску. Она постоянно застревала в нерасчищенном снегу, через пять минут мне стало жарко, к тому же я недооценила расстояние до дома, ибо днем все казалось близким, а ночью от дома до дома – пять автобусных остановок.

Перевозбужденный сын истерил в коляске, было совершенно невозможно его успокоить. Я взяла его на руки, бежала так, но он стал изгибаться, и я вернула его в коляску, пристегнула, из-за чего с ним случилась самая настоящая истерика, в ореоле которой я и бежала весь путь.

В итоге измученная, уставшая, заплаканная, я еле дошла до дома. Сын заснул метров за 300 до дома. Эти 300 метров в тишине я плелась, тяжело дыша: у меня болело горло, сердце, руки, ноги, все.

И вот мы добрались домой, 23:30 на часах. Я села в прихожей и сидела минут 20, не двигаясь, пытаясь выровнять эмоциональный фон. Ни рукой, ни ногой не могла пошевелить. Наконец, собрав остатки сил в кулачок, я встаю, чтобы раздеть и переложить сына в кроватку. И замечаю, что на нем только один сапожок. Значит, во время своей истерики по пути он скинул второй, а я не заметила.