Иван Алексеев - Светлые истории

Вдруг она испугалась нерешительности мужчины, который вроде бы уже был в ее власти. Дима гладил ее живот и трогал расслабленное междуножье. Она чувствовала, как нарастает его возбуждение, и как оно передается ей. Она думала, что ему уже надо было снимать с нее одежду, а он медлил, словно потерялся.

— Подожди, — сказала она грудным голосом, сама сдернула с бедер и шорты, и трусы, и немного наклонилась, предлагая мужчине действовать.

Дима за спиной пыхтел и медлил, начиная раздражать. Она подрыгала и переступила одной ногой, освобождаясь от улегшихся на ступнях ног шорт с трусами. Наконец, Дима активизировался. Она почувствовала горячую плоть между ног и почти успокоилась. Ей осталось только помочь ему закрепиться. Не успевая толком войти в нее, он выскальзывал. Наверное, спешил. Или у него был недостаточный размер для такой позы. Ирина попробовала прижаться к мужчине посильней и подстроиться под него.

Она очень постаралась, и у Димы получилось. Вскоре она почувствовала его в себе достаточно глубоко и перестала изворачиваться. Все это время подлаживания она слышала прерывистое дыхание мужчины за спиной и направляющий и похваливающий ее за правильные действия внутренний голос, а когда почувствовала в себе Диму, перестала слышать и его, и себя. Голова разом отказалась соображать, жар из нее перекинулся на живот, и женщина непроизвольно и резко задергалась, задавая ритм совокупления и подсознательно убыстряя его до тех пор, пока ее ноги не сжались в сладкой истоме. Сжавшись, она замерла и закрыла глаза, чувствуя, как тепло разливается по всему телу и спускается по ногам, доходя до всегда холодных ступней и согревая их.

После минутного опустошения голова стала проясняться.

Ирина услышала многоголосье звуков, увидела многоцветье красок прекрасного мира, созданного для жизни в радости и любви, и задумалась, как теперь ей жить. Добившийся своего внутренний голос молчал, спрятался, как будто его и не было, и она поняла, что на этот вопрос ей придется отвечать самостоятельно.

Денек после обеда разгулялся на славу. Недавней духоты уже не было, но жарило прилично. Сосны плохо защищали лесных жителей от высокого солнца. Летавшие вокруг и щебетавшие птички затаились. Перестал стучать далекий дятел. С заросшей брусничником соседней полянки, хоронившейся за кустами, тяжело поднялась шумная лесная курица и низко улетела вглубь леса.

Сидеть в сухом лесу стало трудно. Возвращаться домой не хотелось. Дима предложил искупаться, и они поехали на карьер.

Народу на озере в субботний день оказалось, как на море в высокий сезон. Весь большой пляж и у воды, и в глубине перед кустами лозняка был занят подстилками и голыми телами. Машины за кустами стояли почти вплотную.

Относительно свободное пространство на песке они нашли около знакомого семейства с двумя больными великовозрастными детьми и мохнатой собачки с умными глазами, смирно лежащей на широком покрывале.

Ира постелила себе старое детское одеяло, которое взяла на всякий случай из дома. Дима сказал, что устроится прямо на песке.

Искупавшись и присев на одеяло, Ирина стала наблюдать за мамой больных детей, успевающей, как ей показалось, делать одновременно два дела: следить за стоящим по пояс в воде со склоненной головой Пашей в маске и мечтательно смотреть через озеро на солнце над соснами, начинающее завершать свой круг. Ирине показалось, что когда они уезжали отсюда два дня назад, женщина смотрела в сторону высокого берега с тем же загадочным выражением лица. Как будто ничего не изменилось. Как будто этих двух дней не прошло.

— Как ты думаешь, о чем мечтает эта женщина? — тихонько спросила Ира наплававшегося Диму.

— Ни о чем, — ответил он. — Тупо смотрит вдаль и отдыхает, пока у нее есть такая возможность.

— Нет, ты не прав. Она мечтает. Интересно, о чем? Она такая сильная, не боится людей. Ведь все вокруг уже давно оглядели и ее, и ее детей, сделали свои выводы, осудили ее или пожалели и теперь делают вид, что не замечают. А она чувствует это общее желание не замечать чужой беды и не поддается ему. Я бы так не смогла. На ее месте я бы не смогла вылезти на люди или убежала бы от людей, у которых все хорошо.

— Паша видит! — неожиданно громко сказал мальчик, давно разглядывающий в воде свой образ в маске.

Многие люди невольно оглянулись на него и интеллигентно отвели взгляд.

— Паша видит! — повторил он недовольно. — Паше нельзя!