Валерий Лаврусь - Казбек. Больше, чем горы

Между метеостанцией и горами, с другой стороны от обрыва, на выровненных площадках ставят палатки. Палатки укрыты от западного ветра, преимущественного в тех местах, выложенными вручную в форме полумесяца каменными стенами.

Восточная часть базового лагеря занята полигоном бытовых отходов, попросту говоря свалкой. Рядом со свалкой на обрыве расположен единственный на всей территории лагеря туалет. Сделан он, как и метеостанция, из камня, а лучше бы из дерева, как на Эльбрусе. Тогда после переполнения его можно было бы просто столкнуть на ледник и построить новый. А так стоит он загаженный… и люди заняты вечным поиском, куда бы сходить до ветру… Не морщитесь! Все мы люди! Не принцессы, которые не ходят в туалет и всё держат в себе. Обыкновенные люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Интересно, как приспосабливаются к таким условиям изнеженные иностранные туристы? Они же многие видели туалет в Кибо-Хат на Килиманджаро, там на высоте в 4720 метров, где нет ни единой лишней капли воды, кафельные (ей-ей, не вру, кафельные!) туалеты сверкают нереальной чистотой и гигиеной.

Выше туалета, ближе к зданию метеостанции площадка со скамейкой и пятиметровым флагштоком, на котором развевается бело-красный грузинский флаг святого Георгия. Вечерами там собирается народ полюбоваться на закат над ледником и между делом поймать эфир. Мобильная связь — зло, но обходиться без неё никто не собирается…

С северной стороны площадки — гóры. За ними Казбек. В тех горах на высоте 3900 есть современная часовня, куда завтра намечен наш радиальный выход. А пока…

А пока нас напоили чаем и разместили в палатках по двое.

Что, Резанова? Это тебе не лоджи в Непале. Спать будем бок о бок, и если газы кишечника вырвутся наружу, не обессудь. Ты же знаешь, Резанова, на высоте сдерживать их нельзя. Как почему? Потому что давление изнутри легко может разорвать человека в разряженной атмосфере высоких гор. Не веришь? Правильно. Но во сне человек себя не контролирует, если только сможем мы спать в таких условиях, в чём я лично сильно сомневаюсь. А сомневаюсь потому, что такой быстрый подъём обязательно приведёт с собой ночью горняшку. И будет она, как старая крючконосая горбатая бабка, бродить вокруг палатки на кривых ножках и больно стучать в бубен мозгов… А ещё у палатки тонкие стенки, и они не спасут нас от постоянного галдежа соседей: русских, украинцев, поляков (удивительно их там много, прям маленькая Польша какая-то!) и, конечно, грузин. Последние, правда, как и наши гиды, живут в метеостанции. Хотя нет, не все. Наш московский грузин Тимур заселился с Лёхой в палатку.

Резанова, а может, зря нам палатки посоветовали? Может…

Да ладно! Ненадолго. Завтра радиалка, а в ночь восхождение. Погода к шестому числу должна испортиться до полной невозможности, и запасного дня у нас, скорее всего, не будет. Другое дело, по плану мы должны тут сидеть в палатках аж по седьмое. Но это мы ещё посмотрим. Да, Резанова? Это они ещё нас не знают! А пока ужин. Макароны! Макароны, сыр, ветчина, чай, хлеб, варенье. Не Мишлен, но жить можно. Даже мне. Приятного всем аппетита.

…Я лежал в палатке, расстегнув замок дальней стенки, и наблюдал за облаками. Помнится, в детстве облака обязательно на кого-то были похожи. На лошадок, верблюдов, жирафов, бегемотиков, драконов… Сейчас я никого не узнавал. Облака и облака. Обыкновенные.

— Ты чего там разглядываешь?

Резанова вернулась с кухни, просочилась в палатку и ползла ко мне на четвереньках.

— Представляешь? Не могу в облаках лошадок узнать. А в детстве мог…

— Это облака здесь такие… — она пристроилась рядом, решив тоже поузнавать «лошадок».

Четыре часа. Ужин в шесть. Отдых до часа ночи. В два назначено восхождение. Вещи для ночи мы с Резановой уже приготовили и разложили, и теперь бездельничали. Хорошо бы поспать, а то ночь, как и предсказывалось, прошла бурно.

Сначала, ближе к полуночи, разыгрался ветер, а мы по неопытности не обложили «юбку» палатки камнями со всех, именно со всех, сторон. В щели свистело, заунывно гудело, но ещё хуже — выдувало тепло. Пришлось, матерясь, в темноте с фонариком, а где просто на ощупь, заделывать щели.

Уже за полночь засобирались на восхождение соседи, дай им Бог здоровья и удачи. И конечно, при этом разговаривали. И конечно, не шёпотом. Я бы даже сказал, не обычным голосом. Я бы даже сказал, они орали друг на друга. То что-то не могли найти, то кого-то обвиняли в ветре (этого точно нужно было отбуцкать — тут я обеими руками за), то никак не могли всех собрать. Колготились, колготились, и наконец ушли…