Иван Алексеев - Лебединое озеро

Смирное море, нехотя, с глухим гулом, накатывающее на галечный пляж; знаменитая набережная; углядываемые, благодаря остаткам послезакатной синевы и разницы чёрных оттенков воды и земли, очертания берега в виде полукруглого амфитеатра, прикрытого скалами Главной гряды и вытянувшимися в море её отрогами; знакомая по фото и видео бухта с упавшим в воду каменным медведем на востоке и Аврориной скалой с «Ласточкиным гнездом» на западе — пусть наши первые впечатления от знакомства с Ялтой не были столь яркими, как представлял свои закатывавший за рулём глаза Виктор, но их было достаточно, чтобы сердце наполнилось ожидаемой радостью.

Тревожные взрывные включения газового котла, перебивавшие ночью сон, немного понизили уровень нашей радости, но утро быстро компенсировало потери. Чистое небо, тёплое солнышко, высокие деревья, растерявшие таинственный ночной флёр, многоголосые трели прячущихся в зелени птичек, бодрящая вода из уличного бювета, палисадники с объявлениями о сдаче жилья, кофейни, магазинчики и вкусные, от одной вывески на украинской «мове», булочки — как хороши показались все эти мелочи, открытые мной, пока Галя просыпалась!

Позавтракав, мы двинули в Ливадию, до которой берегом по карте было рукой подать. Однако хода вдоль побережья не оказалось. Галя, собравшаяся посетить царский дворец, одела туфли на каблучке, неудобные для наших метаний в обход перекрытых пляжей, санаториев, отелей и заборов вокруг строек с уже возведёнными апартаментами или их монолитными скелетами. Галины туфли пылились, ноги в них подворачивались, отчего доставалось и мне, и другим, вроде раздевшейся, пока мы пробирались по пляжу, одинокой дамы. Это задевшее Галю раздевание ограничилось открытым купальником, вполне соответствующем нынешним нормам, и вряд ли обратило бы на себя внимание, будь рядом другие загорающие. Но других не было, отчего распростёртое на серой гальке тело собирало взгляды, выдавая все недостатки сорокалетней фигуры и все её прелести. Как тут было не отметить, что тепло только-только пришло, народ гуляет по привычке одетым, а некоторые ведут себя вызывающе, завлекая мужиков!..

Наша часовая, по карте, прогулка до Ливадийского дворца растянулась часа на два с половиной. Из Приморского парка тропинками, ступеньками и кручёными вокруг апартаментов дорожками мы поднялись в проулок с редким движением, который вывел на вьющуюся в нужном направлении Виноградную улицу. Скоро мы увидели ряды торчащих из каменистой земли обрезанных коричневых виноградных кустов, спускающихся почти к самому морю, и большие виноградные поля выше и справа, за близким шумным шоссе с проскакивающими мимо маршрутными автобусами. Поглядывая вперёд — на открывшийся посёлок и безуспешно пытаясь разглядеть строгое белое здание царского дворца среди мозаики разноцветных крыш, зелёных пятен садов и парков и притягивающих взгляд огромных дворцов-новостроек, и вниз — на покрывшееся белыми барашками блестящее на солнце море, и вверх — на поросшие лесом холмы и круглые зелёные горы, и ещё выше — на огораживающую здешнюю жизнь отвесную стену Яйлы с остатками снега на самом верху горного хребта, — мы поддерживали себя разговорами о том, что красота незнакомой земли лучше открывается тому, кто мерит её шагами. С тем и зашли в Ливадию, где пару раз интуитивно и неправильно свернули с хитро поворачивающей улицы, вернулись по подсказке обратно и, перейдя мостик, оказались в сени высоких деревьев, перед строем появившихся слева и справа кафе и магазинчиков еды и сувениров, а вскоре и перед дворцовой оградой. Ещё минут пять мы шли парком по скрывающему дворец покатому бугру, по аллее с фото ялтинцев-героев Советского Союза и мимо площадки несохранившегося дворца наследника, автора начертанного на плакате пронзительного по силе любви к отчизне завета сыну, оказавшемуся слабым и недалёким правителем, — и вот она, бывшая летняя резиденция последнего императора. Строгое белоснежное здание, сильно уступающее современным бездушным дворцам размерами и бесконечно величественнее их вложенным в камень духом. Арочные окна с тонкой резьбой, изящные аркады и башенки, словно облегченные мраморные колонны — популярные для крымских резиденций высшей аристократии архитектурное попурри итальянского Возрождения, готики и арабских мотивов.

Внутрь мы не пошли. Впечатлений пока достаточно — требовалось переварить. Лучше пообедать на сэкономленное, отложив любования убранством парадных залов на следующий раз.