Вильям Козлов - Дети ада

Два месяца ничего не делал, осмысливая свою жизнь и происходящие события в стране. Можно было бы как и другие комсомольские работники быстро переориентировавшись заняться диаметрально противоположной деятельностью: развращать и разлагать бывшую комсомольскую паству порнографией, видеобизнесом, торгово-биржевыми сделками, но Ивану все это показалось чудовищным и отвратительным. Он даже перестал .встречаться с бывшими коллегами по комсомольской работе. Порвав с коммунистической идеологией, он не пожелал на ее руинах делать свой бизнес, чем рьяно занялись даже некогда высоко стоявшие над всеми партийные, боссы.

13 января 1991 года Иван Рогожин стал заместителем генерального директора кооператива под хитрым названием «Аквик», правда, что это означает никто не знал. Кооператив считался совместным англо-советским предприятием. Чисто коммерческое учреждение. Со стороны Англии в нем участвовал хороший приятель генерального директора — бывшего инструктора обкома КПСС Бобровникова, работавшего в международном отделе. В свое время Александр Борисович Бобровников — в его обязанности входило встречать и провожать гостей Смольного из-за рубежа — неделю провел с Уильямом Вильсоном — членом лейбористской партии. Помимо политики Вильсон занимался издательской деятельностью: выпускал триллеры карманного формата и бульварную газетку. И Бобровников и Вильсон были большими любителями выпить и повеселиться. На этой почве они быстро спелись и даже подружились. Они продолжили и углубили завязавшееся в Ленинграде знакомство и в Лондоне, куда прибыл с партийной делегацией Бобровников. Вильсон оказался широким человеком, что не очень-то свойственно англичанам, и в свою очередь поводил своего знакомца по злачным местам старого Лондона. А когда в СССР началась горбачевская неразбериха, называемая перестройкой, Александр Борисович вспомнил про богатого английского друга и пригласил его к себе, уже не как партийный функционер, а как предприниматель. Из Смольного его «ушли», но, пользуясь старыми связями, присмотрел себе теплое местечко в новом еще не вставшем на ноги кооперативе. И поступил по известному принципу: самозванцев нам не надо — председатель буду я! Даже не председатель, а генеральный директор. В ту пору любой чуть оперившийся хозяйчик уже с гордостью себя именовал генеральным! От Брежнева, видно, пошло, больно уж забавно тот произносил слово «хенеральный секретарь». Кругом были свои люди, Бобровников быстро нашел помещение на Невском неподалеку от бывшей Государственной думы, зарегистрировался в Ленсовете и кооператив «Аквик» получил право на существование. Теперь для деловых людей все стало просто, кооперативы в стране плодились как грибы в дождливую пору. Чувствуя свой крах, партийные функционеры переводили крупные суммы в свои коммерческие банки, прятали на складах десятки тысяч тонн дефицитной бумаги, сдавали в аренду и продавали ненужные им здания, целые учреждения. Эта деятельность не афиши- решалась и выглядела в новых условиях правления вполне нормальной и законной.

Иван не предполагал в Александре Борисовиче таких коммерческих талантов. У себя он пока их не обнаружил. Да и ломать характер, по-видимому, ему было труднее, чем его бывшим коллегам по комсомолу и партии. Не так-то просто заставить себя смотреть на вещи, которые раньше казались криминальными, как на прогресс. Преследуемые спекулянты становились крупными фигурами в городском бизнесе, расхитители государственного добра — уважаемыми бизнесменами. Телевидение и радио, печать на все голоса прославляли новую прослойку советской буржуазии. Ну а вот как самому стать буржуем, если вместе с молоком матери тебе внушали, что капитализм — это скверна, богатство — противоестественно для советского человека, желание красиво одеваться и жить — мещанство.

Чем сумел прельстить многоопытного бизнесмена Уильяма Вильсона Бобровников так и осталось тайной, но богатый англичанин поддержал «Аквик» и ленинградский друг оформил его своим сопредседателем. Это тоже приветствовалось новыми властями. И зачастили Бобровников в Лондон, а Вильсон — в Санкт-Петербург. Благодаря ему в офисе появились компьютеры, телефакс, принтер и другая заграничная техника, облегчающая труд канцеляристов. На каждом столе красовались изящные японские телефоны фирмы «Панасоник» с часами и будильником. Александру Борисовичу Вильсон подарил дорогущую видеосистему «Сони» и телефонный аппарат с автоответчиком, что стоило около ста тысяч. Англичанин отпечатал в своей типографии в Лондоне небольшой томик рассказов Агаты Кристи на русском языке, а Бобровников выгодно продал весь тираж. И совместный кооператив заработал. Но генеральному надоедало долго сидеть в нищавшем Питере, его тянуло в роскошный капиталистический Лондон, где Вильсон опекал его и снабжал фунтами стерлингов. Вот тогда-то Бобровников и вспомнил про своего протеже Ивана Рогожина. Это он в те времена рекомендовал вернувшегося из армии Ивана в Дзержинский райком комсомола заведующим идеологическим отделом. Тогда Александр Борисович еще работал в горкоме ВЛКСМ, а Рогожина знал по университету. Он обрисовал радужные перспективы «Аквика», красочно расписал свои поездки в Лондон, посоветовал как можно скорее избавиться от засевшего в них смолоду «коммунистического комплекса», начать новую жизнь и деятельность, сообразуясь с необратимыми переменами, происходящими в стране. За два месяца безделья Иван спустил все свои скромные сбережения и был на мели. Советскому человеку без зарплаты невозможно прожить, а тут еще все стало дорожать. Так что слова старого приятеля падали в душу Рогожина, как бальзам. Он и сам понимал, что менять свою жизнь надо круто, если не хочешь оказаться за бортом, но коммерция, торговля, бизнес — все это было ему незнакомо. Но как говорится, не до жиру, быть бы живу.