Дмитрий Зорин - Сказка и быль

В штабе он держался уверенно, даже нагло. Верюжский, положив перед собой лист бумаги для протокола, стал задавать стандартные вопросы.

«Ваша фамилия? Место работы?..» Задержанный молчал, с недоброй усмешкой разглядывая парня. В комнату входили люди, кого-то приводили, с кем-то беседовали. Ему казалось, что сейчас нет ничего важнее в жизни, чем уличить, заставить признаться негодяя. Через полчаса «разговора» Верюжский чувствовал себя измотанным. Карманнику, видимо, тоже надоело волынить, и он сказал: «Ладно, давай бумагу — сам объяснение напишу…». Потом потребовал: «Пусть все из комнаты выйдут…». Димка, обрадованный, что добился своего, кивнул друзьям: уступите, мол, ребята. Говорить он не мог от волнения. Ребята вышли из комнаты, губастый легонько похлопал по плечу своего попечителя: «Ты тоже иди, а то я стесняюсь».

Димка вышел, прикрыл осторожно дверь и перевёл дух. Представил, как порадуются его первой победе все в отряде; пострадавшую ведь так и не нашли, но вор сам сознался. Минуты через три губастый крикнул через дверь: «Готово!». На столе перед ним лежал прикрытый ладонью листок бумаги. Он медленно отвёл руку и сунул его прямо в лицо Верюжскому, презрительно процедив: «На, желторотый…». Во весь лист был нарисован цыплёнок, только что вылупившийся из яйца, с бессмысленно открытым клювом и бестолково вытаращенными глазами, впервые увидевшими мир. Димка густо покраснел… Губастый „художник“ второй раз ушёл от наказания» .

Я не буду больше злоупотреблять вниманием читателя, мне кажется, что этот воришка пожалел о конфузе, в который он ввёл молодого комсомольца, позже, в период лагерных отсидок, куда он не раз попадал благодаря его стараниям. Этот изображённый им в виде желторотого птенца паренёк, которому дали кличку «пятнышко», стал впоследствии грозой красноярских карманников. У Димы на щеке была большая, размером с пуговицу от рубашки родинка, которая и стала причиной этого прозвища.

Другой рассказ о рейде, участником которого я был, называется «Чистые звезды».

«Ему недавно исполнилось восемнадцать. Он стоял на углу улицы Кирова, возле универмага и ждал. Невысокий, стройный, с глазами, по-юношески безмятежными, в узких брюках. Прохожие, натыкаясь на него, шуршали недовольными голосами: «Пижон. Стиляга…». Он не замечал прохожих. Он стоял и ждал. И разглядывал звезды. Их было много в ясном небе, но не было двух одинаковых. Каждая светила и мерцала по-своему. И все они были чистыми, как брызги расплавленного серебра. «Вот если бы такими чистыми были люди», — подумал он…

«Время пришло, — услышал он чей-то голос — Димка Верюжский сразу же ответил: — Наше время». Это был пароль.

«Все в порядке, Толик?» — спросил Верюжский, протягивая руку. «Все в порядке, — сказал он. — Идёте».

Четверо остановились на улице Маркса. Ещё четверо прошли до улицы Урицкого и стали за углом. Только двое остались на прежнем месте — парень и девушка.

Они медленно ходили от угла до угла, поглядывая на часы и на проходную мясокомбината. 11 11 Небольшая неточность — это была колбасная фабрика, а не мясокомбинат. Прим. авт. Скоро должны были меняться смены. Люди пойдут домой, рабочие, честные в основном люди. Но среди них есть и такие, что не уходят из цеха с пустыми руками. Каждый месяц на комбинате пропадают десятки килограммов мяса, колбасы, сала. Они не могут «испариться», значит, их кто-то уносит.

Кто? Дирекция и охрана разводят руками: «Прямо с ног сбились, разыскиваем…» Кто совершает кражи — это решил выяснить оперативный отряд прожектористов Димы Верюжского. 12 12 Здесь автор статьи допускает неточность, называя отряд и Верюжского прожектористами. На самом деле так называли членов другого КАО при ГК ВЛКСМ, с которым мы взаимодействовали. Хотя представление нас как прожектористов ласкает слух, но, как говорится, «истина дороже». Прим. авт.

Открылась дверь зелёной проходной, и вместе с полосой света на тротуар вышел человек. Парочка, не торопясь, проводила его до угла, кивнула своим: «оттуда», и снова вернулась к проходной.

Толя был предельно вежлив. Он извинился, показал удостоверение, попросил подтвердить, что человек не вынес за проходную ничего чужого. Человек молчал. Толя ещё раз извинился, и все же попросил ответить. Но человек молчал. Молчал потому, что в его сапогах было два килограмма фарша. Потом в штабе человек плакал и просил отпустить его, — уверял что, первый раз, что он больше не будет…» В этом рейде нами было задержано несколько работников фабрики, пытавшихся украсть различные продукты. При задержании и потом в штабе вели они себя по-разному: кто юлил, кто пускал слезу, пытаясь сыграть на чувстве жалости, кто наглел и даже пытался угрожать. По результатам рейда была оформлена витрина, где в сатирической форме, карикатурно, с фотографиями лиц были представлены «несуны». Витрину разместили у проходной фабрики, дабы каждый ею работник знал своих «героев» в лицо.