Артём Сошников - Инсайд

— Как вы там уж говорили? — длинный товарищ Егор повернулся в нашу сторону, — Хайп?

— Да-да, хайп… — нетерпеливо ответил Андрюха, пытаясь продолжить разговор о бюджете.

— Получается, если у буржуазной молодёжи это «хайп», то у нас будет… Анти-хайп. Так?

— Отличное название! Молодец, товарищ Егор! Голова! — воскликнул председатель.

— Увы, антихайп уже придумали до вас, — огорчил коммунистов Андрюха.

Толстый товарищ Владимир цыкнул.

— И тут буржуи подсуетились…

— Я думаю, нам нужно посовещаться и принять коллегиальное решение. Товарищ председатель, внесите вопрос о шоу в повестку следующего собрания, — попросил Сергея длинный товарищ Егор.

— Принято!

Сергей хотел было ударить молотком по столу, но не нащупал под рукой ничего, кроме фломастера.

— Мы вам перезвоним, — обратился к нам товарищ Марат таким тоном, что мне захотелось втащить ему с ноги.

Мы поднялись со стульев, снова коротко покивали друг другу и отправились наверх. Председатель Сергей пошёл открывать нам дверь.

— Андрей, я перезвоню. А вам спасибо, что потратили на нас время, — обратился он ко мне и протянул руку на прощание.

— Знаете, есть ещё один нюанс, — сказал я, сжав его сухую и горячую ладонь, — Вам придётся переименовать движение.

Председатель оскорбился и вырвал ладонь из рукопожатия.

— Это ещё почему?!

— Потому что народное крыло Единого Комитета Ленинской Молодёжи в аббревиатуре звучит как ЕКЛМ (н).

Председатель притих. Пригнувшись, мы выбрались из подвала и обернулись.

— Мы подготовим для вас варианты хлёсткого и запоминающегося названия. Бонусом, так сказать, — дружелюбно оповестил председателя Андрюха, — До встречи.

По дороге к метро я вынес вердикт:

— Сказочные долбоёбы.

— Прикинь, насколько разной сейчас может быть молодёжь, — задумчиво отреагировал Андрюха, — А упоротость… Упоротость всегда одна и та же.

Лучше и не скажешь.

Мне захотелось ответить что-то вроде «да, сижу на кухне», но никакой кухни у меня нет и вряд ли когда-то появится, потому что я живу в студии. Студия — толерантное определение для конуры или пенала, выдуманное хитрыми маркетологами. Прямоугольная каморка с закутком под стоячий душ и унитаз, в углу можно уместить раковину, плиту и небольшой столик. В общем, папа Карло тоже жил в студии…

Я как раз сидел за тесным столиком, который три года исправно служил мне обеденным и одновременно рабочим местом. Чёрный чай в кружке остыл и от того казался невкусным. Я гонял по треснутой тарелке растаявшее мороженое и ждал Андрюху, который полтора часа назад уехал за видеокамерой.

Он позвонил рано утром и после радостного крика «Леваки согласились!» наказал поднимать задницу и обдумывать первый съёмочный день. Никакого сценария писать мы, естественно, не собирались — нужно было только обрисовать общую канву, детали планировалось выдумывать на ходу. «Хорошее шоу делает себя само». Андрюха быстро отыскал у знакомого видеокамеру, купил дешёвый китайский микрофон-петличку и надёргал из шкафа старых субкультурных шмоток. Половину осмотрел и выкинул, вторую припас для будущего героя и спрятал в мешок из-под картошки.

Имя главного героя Андрюха мне не называл, всё что я знал: сегодня нужно съездить к нему домой, «вытащить из болота» и заодно снять эпизод-вступление. Я искренне надеялся, что болото, из которого нам придётся вытаскивать героя, исключительно метафоричное — в противном случае Андрюха потащит меня куда-нибудь за город, а потом нам придётся ещё и возвращаться обратно. День убит, настроение ни к чёрту.

Через пару минут Андрюха позвонил и сообщил, что ждёт меня на лестничной площадке. Когда я запер дверь и обернулся, он пытался усидеть на узком подоконнике и грыз в зубах спичку.

— Жалко, теперь нельзя курить в падиках, — посетовал Андрюха.

— Ни капли не жалко! Приятно было в дыму барахтаться, что ли?

— Неприятно. Но романтично… Да ты не торопись, тут недалеко.

До старой коммуналки действительно рукой подать, нужно только перейти дорогу, отделяющую новый микрорайон от старого, миновать три-четыре заросших двора и очутиться в совершенно ином мире. Уже на подходах к засранному подъезду я понял, что мы идём к Димарику — ну, к кому же ещё, он был единственным знакомым нам обитателем этих старых и убитых бараков.

Подъезд встретил нас позабытым за годы проживания в новостройке запахом мочи и общей разрухой. Со стен свисали лоскуты краски цвета хаки.