Юрий Поляков - Веселая жизнь, или Секс в СССР

Я почувствовал себя мальчиком Каем, в которого ткнула ледяным жезлом Снежная Королева: мои внутренние органы заиндевели. Романов был председателем Главлита, верховным цензором СССР.

– Эр, может, не надо? – испугался ТТ. – Послушай…

– И слушать не хочу. Надо! – Она схватила книжицу и стала нервно листать страницы, ища номер правительственной спецсвязи. – Я вам устрою! Обнаглели! Развели тут бенкендорфовщину!

О суровости Романова ходили легенды, и если бы Метелина ему в самом деле позвонила, веселый сыроед вылетел бы с должности без промедления и выходного пособия.

– Эра Емельяновна, не надо… – послышался мой замерзающий, жалобный голос. – Это я… Цензор просто засомневался, а я поправил…

– Как у вас рука поднялась, молокосос! – вскочил ТТ.

– Безобразие! Мои стихи Арагон переводил! А ты кто такой? – Метелина швырнула на стол справочник. – Тео, вообрази, у меня там было: «улечу, словно птица, в дали вольного мира»… Чувствуешь звукопись?

– Еще бы! – энергично закивал Сухонин.

– А что сделал этот поганец! Только посмотри! – Эра подсунула ему газету с подчеркнутыми строчками. – Чудовищно!

– Вижу! Кошмар: «в дали горнего мира»…

– При чем тут «горний мир»? Я пока еще подыхать не собираюсь. Слышите, вы, литературный вредитель! – отнеслась она ко мне. – Где моя звукопись, куда вы ее дели, куда? Я же над этой аллитерацией две ночи билась!

– Непростительно, юноша! – со своим знаменитым придыханием вскричал ТТ. – Георгий Михайлович, вы совсем не разбираетесь в стихах, да?

– Кажется, да… – скорбно согласился я, следуя указаниям Шуваева.

– А как же вы руководите писательской газетой?

– Видимо, так же, как и комиссией… – хмыкнула Метелина. – Тео, ты летишь в Варну?

– Не уверен, после вчерашнего парткома по вине вот этого субчика я теперь вообще ничего не знаю и не понимаю…

– Плюнь, Тео, здоровье дороже! Юра себя тоже не берег, и вот что с ним вышло. – Она направилась к двери, но на пороге оглянулась. – Тео, нам надо беречь друг друга. Мне кажется, Егор все понял и теперь исправится. Так ведь, зверь? Это больше не повторится?

– Никогда! – искренне пообещал я.

– Прощаю. Пока, девушки! – Она махнула рукой вдовам и вышла.

Женщины в ответ синхронно кивнули. Проводив взглядом Метелину, ТТ тяжело помолчал, потом повернулся ко мне:

– Эра Емельяновна к вам слишком добра. Но вы думаете, это все? Не-ет! – Раздувая ноздри, он хрястнул по свежему номеру «Стописа», оставленному на столе соратницей Андропова.

Вдовы, сидевшие неподвижно, как восковые фигуры, от неожиданности вздрогнули.

– Ну-с, милостивый государь, а вот это глумление как вы объясните двум несчастным женщинам, потерявшим самое дорогое? Как будете извиняться за это поношение усопшего?

– Какое поношение? – пробормотал я, чуя, как леденеет пах и превращается в сосульку то, чем пренебрегла вчера Лета Гаврилова.

– А вот какое! – ТТ развернул газету и ткнул пальцем в некролог Кольского, обведенный черной рамкой. – Это у нас что?

– Слово прощания.

– Даже так? Ай-ай-ай! А это? – Он постучал согнутым пальцем по рубрике «Наши юбиляры» на соседней полосе.

– Это… это… – Я почти потерял сознание, предчувствуя невозможное. – Это поздравления…

– Вот именно: здоровья, долгих лет жизни и творческих свершений. Так?

– Так…

– Вы идиот?

– Нет.

– Значит, в самом деле вредитель!

– Не может быть! – Я увидел среди тех, кому желали здоровья и долголетия, отчеркнутую красным фамилию Кольского. – «Ну да, он же умер, не дожив нескольких дней до дня рождения. Ну, Толя, ну, сука, ведь просил же проверить!..»

– Что вы там бормочете?! Отвечайте, как это могло произойти?

– Это… случайное… совпадение…

– Не-ет, далеко не случайное! Это закономерный результат наплевательского отношения к делу, злоупотребления алкоголем в рабочее время и дикого, беспримерного разгильдяйства.

– Понимаете, Теодор Тимофеевич, – залепетал я, оправдываясь, – юбиляры были набраны еще до того… как пришла… печальная весть… А когда заверстывали гранки из загона, «свежая голова» забыла вычеркнуть…

– Бросьте вы тут эту типографскую тарабарщину! Не надо сваливать с больной головы на свежую! Торможенко у меня уже был и рассказал, как это случилось. Напомню, если забыли, милостивый государь: за газету отвечаете вы персонально. И обязаны были проследить лично! Или я ошибаюсь?!

– Нет, Теодор Тимофеевич, не ошибаетесь.

– Тогда жду объяснений!