Юрий Поляков - Веселая жизнь, или Секс в СССР

Самым суровым наказанием для члена КПСС, как читатель уже догадался, было исключение из рядов. «Подумаешь, делов-то!» – хмыкнет нынешний индивид, испорченный многопартийной системой. Он уже побыл в «Яблоке», «Демвыборе», «Парнасе» и даже в «Единой России», а теперь примеривается к ЛДПР. Но в советские годы партия у нас была одна, собственно, и не партия даже, с таким же успехом единственную жену можно назвать гаремом. Разве ж она не ублажает и не рожает? А то, что одна, так это просто местная специфика – «моновагинальный сераль». В глаза КПСС величали передовым отрядом рабочего класса, авангардом человечества, знаменем эпохи, а исподтишка бранили сборищем карьеристов, номенклатурным болотом, в Перестройку даже додумались до аббревиатуры «КПSS». А разве, спросите, не было в партии карьеристов? Имелись… Но когда на войне в критическую минуту командовали: «Коммунисты, вперед!» – карьера могла закончиться прямо на бруствере под кинжальным немецким огнем или же, если струсил, от меткого выстрела бойца заградительного отряда.

Да, на серьезные руководящие посты без партбилета почти никогда не назначали, в загранкомандировку, особенно длительную, беспартийного тоже редко отправляли. Многие вступали в ряды просто для того, чтобы расти по службе. К тому же Советская власть всем казалась чем-то естественным и вечным, как климат Великой русской равнины. Надо приспосабливаться.

А что, собственно, плохого в краеугольном принципе социализма: от каждого по способностям – каждому по труду? Большинство считало такой порядок вещей справедливым, сердилось, если это правило нарушала та же номенклатура. Беспартийные и рядовые коммунисты зарабатывали и жили примерно одинаково, а вот спрос с них был разный. Помню, в детстве я часто по воскресеньям без призора слонялся по нашему заводскому общежитию. «Где же твои родители? – спрашивали соседи. – Выходной вроде…» – «На воскреснике». – «Ах, ну да, они ж у тебя парт ейные!» Это «е» вместо «и» придавало слову оттенок уважительной иронии.

С улицы в КПСС не пускали. Чтобы вступить в ряды, надо было не один год потомиться в очереди, дожидаясь разнарядки, впрочем, это касалось в основном интеллигенции и служащих, а вот работяг да колхозников, которых карьера не особо интересовала (дальше станка и пашни не пошлют), принимали не мешкая. Партия-то рабоче-крестьянская! Но, конечно, при хороших производственных показателях и моральном благообразии. Лентяев, пьяниц, бабников, скандалистов, бракоделов, гуляк не брали. Не скажу, что в партии состояли лучшие из лучших, но уж точно – не худшие. Да, многие достойные люди уклонялись от членства, не веря в идеи коммунизма или не понимая их: в конце ХХ века трудно было объяснить, за каким дьяволом пролетарии всех стран должны объединяться?

Не просто было ответить и на другой вопрос. Вот, допустим, коммунизм наконец воздвигли, восторжествовал вожделенный принцип: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Какая же очередь, в сколько десятков километров выстроится к универмагу, где даром дают дефицитный товар? И хватит ли милиции, чтобы поддержать порядок? И сколько изобилия в одни руки будут отпускать? Советская идеология безнадежно устарела, страна напоминала старший класс, где упорно продолжали учить по букварю.

Многие не вступали в КПСС, тая в сердце семейные обиды на Советскую власть, каравшую и отбиравшую без жалости. В фильмах любили повторять: «Революцию в белых перчатках не делают!» Что правда, то правда: ее лучше делать в кровенепромокаемых скафандрах. Но обида обидой, а жить-то надо! У нас в райкоме был заведующий орготделом Андрей Свиридонов. Иногда, напившись до самозабвения, он начинал рассказывать соратникам о том, что в Москве его дед, столбовой дворянин, расстрелянный в 1920 году в Крыму Розалией Землячкой, имел два каменных дома, а на Орловщине – тысячу десятин чернозема и конезаводы. На следующий день, протрезвев и забеспокоившись, он осторожно выпытывал у собутыльников, не наговорил ли вчера чего лишнего? Но мы дружно уверяли, что речь шла исключительно о подготовке отчетной конференции и о бабах.

В 1983 году, когда происходят события этой почти правдивой хроники, каждый двадцатый житель почти 300-миллионной страны был членом КПСС. Если бы они в августе 1991 года просто вышли на улицы, держа над головами красные партбилеты, история двинулась бы совсем другим путем. Но они не вышли. Почему? Не знаю… Я тоже не вышел. Помню, в начале 1980-х передавали по секрету скандал с работягой уральского завода, кстати, ударником труда. Он явился в партком и вежливо поинтересовался: почему в списке очередников на получение жилья его перенесли с первого места на десятое? Ему популярно объяснили: решено сначала улучшить условия многодетных семей, и он, будучи коммунистом, должен понять, уступить и подождать.