Рубен Гальего - Вечный гость

И потом, цена. Вот Клеопатра тоже, говорят, себя продавала. Просила жизнь за ночь. Мне кажется, не дорого. Вполне допускаю, что Клеопатра именно столько и стоила. Для кого-то. Но не для меня, конечно. Смотрю в зеркало. Не Аполлон. Руки кривые, торс костлявый. Нос горбинкой. А ноги? Ноги вообще никуда не годятся. Две тонкие палочки. Сколько стою я? Вот вывел кто-то не очень умный простенькую формулу: девяносто, шестьдесят, девяносто. Что у меня может быть девяносто? Что измерять? Что на что умножать, как делить и куда складывать полученные цифры? Объем груди значения не имеет, грудь измеряют у женщин, а я мужчина. У мужчин измеряют не это. У мужчин измеряют рост. Так роста у меня тоже нет. У меня есть длина. Как у змеи. Я в длину чуть больше полутора метров. Нет, я согласен, что полтора метра – это очень мало. Пусть я не дорого стою. Но хоть сколько-то ведь стою! Никак не меньше нуля. Если я плачу женщине, получается, что я отрицательную цифру стою. Не может такого быть. Я три языка знаю. У меня глаза латиноамериканца. Не может латиноамериканский взгляд совсем ничего не стоить. А мозги? Я ж ну просто очень умный. Я сказок знаю больше Шахерезады. А если и меньше, то все равно я успел бы придумать сказку за ночь. У меня душа есть. Моя душа очень много стоит. Я знаю, что есть люди, которые совсем-совсем в душу не верят. Пусть их. Мне все равно нравится верить, что у меня есть душа. У меня так мало чего есть, пусть будет душа в придачу. У меня сердце есть. Оно не совсем здоровое, мое сердце, но оно есть. Я точно знаю, мне испанский хирург сказал. Он сказал, что я еще очень долго могу прожить. Не стану я свою жизнь отдавать.

Каждому свое. Каждый сам перед собой отвечает. Я поступаю так, как мне поступать легче. Мне гораздо проще пива с креветками купить за деньги. Чисто теоретически я допускаю, что кому-то на свете может однажды стать так плохо и одиноко, что захочется купить раба на пару часов. Не знаю, не уверен. Или мне еще никогда в жизни не было так плохо, как тому гипотетическому человеку, или мозги у меня неправильно устроены. По-моему, лучше пива с друзьями выпить. Друзья, конечно, всегда за пиво заплатят, если совсем плохо. Но мне больше нравится, когда каждый сам за себя платит или когда я плачу за все.

А если нет у человека друзей? И денег на пиво у человека нет? Как быть тогда? Сложно себе представить такое. Убогий это человек получается, ущербный какой-то. Хоть один друг у каждого есть. Или не у каждого? Лично я таких людей не встречал, чтобы совсем без друзей были. Даже у самых плохих людей были друзья. А если все-таки? Если задуматься и решить вопрос одиночества на правительственном уровне. Выделить ему деньги на пиво законом, одобренным парламентом. Или прямо пивом ему выделить. От пивзавода, безвозмездно и благотворительно. Но тогда и друга ему придется выделять.

Только вопрос: друга где взять для убогого? В парламенте? На пивзаводе? Или прямо-таки сразу из анонимных алкоголиков?

У меня хорошее тело. Нормальное. Мне подходит. К чему рассуждать, колебаться? Другого тела у меня все равно нет и не будет. Приходится жить с этим. Оно меня устраивает, тело. Нет, на самом деле, я не шучу. Можно было бы пожаловаться – наверное, бывают тела и получше, но я не буду. Мое тело работает, грех жаловаться.

Я парализован. Ноги не ходят. Зачем человеку ноги? Иметь здоровые крепкие ноги очень удобно. Ноги много для чего в жизни нужны, но если отбросить все неважное и не совсем значимое, то получается, что ноги человеку нужны главным образом для того, чтобы приближаться к другим людям. Есть люди с ногами и без ног, одни не хотят приближаться к другим, другие используют ноги только затем, чтобы стать выше. Это жаль.

Мои руки работают очень и очень плохо. Кисти рук никуда не годятся, но локти и плечи помогают мне ползать. Умение ползать – одно из наиважнейших моих качеств. При помощи рук я самостоятельно могу переползти с коляски на кровать и из кровати в коляску. Это очень важное для меня умение. Моя инвалидная коляска приближает меня к людям. Еще я печатаю руками. Мои буквы приближают меня к людям гораздо ближе, чем колеса коляски. Джойстиком коляски и клавишами компьютера я преодолеваю расстояние между собой и внешним миром. Я касаюсь мира руками, стремлюсь к окружающему пространству, к солнцу и свету. Иногда руки используют для того, чтобы отпихивать друг друга, отталкивая соперников от места перед кормушкой. Это жаль.

Я вижу и слышу. Ощущать внешний мир очень важно для меня. Я люблю жизнь. К сожалению, слишком часто люди стараются изо всех сил не слышать и не видеть правды. Это жаль.