Александр Строганов - Стравинский

Жалость, сострадание выказывать опасно. За слабость сочтут. Могут побить или плюнуть. Опасно. Нужно жить с выпяченной нижней губой. А у меня с этим как раз проблемы. Красавец. Котлет хочется. Отчего-то хочется котлет. Столовских. Ну, ну. Провинция – рай. Вы ничего не понимаете, провинция – именно что рай: козы, сарай, таз. Опять же дворики с купоросом. А кто может сосчитать мои труды? Умственные труды. Попробуй-ка, сведи все воедино, построй, структурируй, изложи. Все же излагать приходится иногда. Но они стихи любят. Отчего-то стихи им подавай. Ностальгия. Ну не стану же я им Бродского читать? Бродского Бродский читает.

А я что читаю? Ничего.

Раньше все стихи любили, а теперь только полярники.

Ледяные тюльпаны. Заиндевевшие. Белые. Ломкие. Белеет парус одинокий. Радость-то какая! Но, сдается мне, обречен. Точно – обречен. А все равно в душе волнение. Память такие фортели выбрасывает. То ли еще будет? Дневник завести? Еще не хватало. Дневник – это как голос на магнитофонной ленте. Чужой, целлулоидный.

Конечно у Веснухина две ноги, только он ходит и поступает так, как будто одна. Ходит, поступает и думает, как будто одна. И коня нет никакого. Прав Фома, нет никакого Арктура. Фома и Веснухин – ложные близнецы-братья. Как Стравинские. Веснухина нет и Фомы нет. Вот и близнецы. Сколько таких Веснухиных да Стравинских в городах да пригородах мается слепотой да ложным сходством? Города да пригороды. Гроши да пригоршни. Фома. Нет, не Фома Веснухин, нет. Уж скорее я сам – Фома. Да только скажи мне о том, в небывалое смущение погружусь, еще чего доброго исчезну как вот теперь Веснухин.

В писании, разумеется.

Ненадолго конечно.

Исчезновения ненадолго утешают. Вообще утешение, так же как и великое утешение всегда дано, всегда рядом. Надобно только обернуться, наклониться, рассмотреть, услышать. Со стыда бы не сгореть как-нибудь. Утереться и забыть.

Доживем как-нибудь.

Если совесть не убьет. Проклятая.

Небо лучше всего наблюдать на дне кузова. Дорога рябая, спина рябая, а небо чистое-чистое. Утонуть. В небе утонуть. А просто утонуть? Вот опять. Утопление, утопленники – отвратительно же! Отвратительно, Бог мой! Котлет хочется. Желаний все меньше, с каждым днем все меньше. Сами желания меньше и проще. Скукоживаются. Фантазии просто смешны. Никто бы не трогал и уже хорошо. Наказание эти четверги. На что они надеются, на что рассчитывают?

Нет, правда, на что они надеются? Суетятся, в ладушки играют.

Нам генерал нужен. Непременно нужен генерал. Простоты необыкновенной. В мыслях, поступках. Кашу хлебать с нами, солдатиками, песни петь. Генерал, бывает, построжится, конечно, но с умом. А иначе как? Опять же у костра с нами погреется, про войну расскажет, успокоит. Генерал нужен. На худой конец прокурор. Прокуроры, знаете, тоже разные бывают. Прокурор – не обязательно зверь. Зато порядок помнит. Когда требуется – брови сведет, когда нужно – надежду подарит. С хорошим прокурором можно и у костра посидеть и песню спеть. И не обязательно про тюрьму. Прокуроры от тюрем тоже устают. Войны не хотелось бы, откровенно говоря. Цезаря ждем, вот что! Не Нерона, а того, что постарше. Гая Юлия. С ним и выпить приятно, и умереть. Ибо мечта и величие. Без мечты и величия мы не можем. Без мечты и величия хандра и тревога нами овладевает. Ознобы начинаются, запои. Ибо римляне есмь. Хотя войны не хотелось бы, откровенно говоря. Нет? Цезарь, который Гай Юлий представляется мне юношей, вечным юношей с горячечным взором, большими ушами, вокруг губ юношеские прыщи. Как Фома. От обратного, понимаете? Фоме полная противоположность, а внешне – брат, близнец. Это – точная деталь. Выдает во мне наблюдательного человека. Мы всегда ждем большего. Пацан, шкет, полон величия и смысла.

Случись Гитлера изобразить, я бы и Гитлера наградил теми же деталями.

Бывает, посмотришь на фотографии – красавица первейшая, а придешь на свидание – уши, прыщи. Рассчитываешь спутницу жизни встретить, всем на зависть, придешь на свидание – а там Фома. Или Цезарь, полон величия и смысла. Хотя лично я от смысла всю жизнь бегал, как уж от сковородки. Результат неутешительный. Хвост обгорел. В порядке исключения. Разве что в порядке исключения. Заодно и похудеть. Цезарю бы конь Арктур аккурат подошел. И Цезарь Арктуру. Веснухина в цезари произвести, и все дела. Или Фому. Какая разница?

Нет, Веснухина люблю. Да и Фому.

В общем всех.

То и дело к Фоме возвращаюсь не просто так. В нем и вера великая и атеизм. Вроде бы такого сочетания быть не может, а если присмотреться – сплошь да рядом. Хорошо это или плохо? Хорошо, наверное. Признак кипения, безответной любви, жизни, словом. Вымирать не хотелось бы, откровенно говоря. По-моему рановато. Нет? Нет уж, ну их к бесу, лопоухих. Нет уж, мы как-нибудь сами по себе. Как-нибудь не заблудимся. Сами у костра посидим. А захочется пить – и снежок пожуем, ничего страшного. Только бы без войны как-нибудь обойтись.