Дана Делон - Непрожитая жизнь

Я также считаю, что каждый заслуживает правды. Именно поэтому я оставил тебе подсказку. Ты заслуживаешь правды, помни об этом. И никогда не занимайся самообманом.

Я хорошо обдумал, что сказать тебе напоследок, и принял решение. Я хочу перед тобой извиниться. За все. За то, что мама ставила меня в пример. За то, что не всегда мог тебя выслушать. За то, что часто кричал и злился на тебя. За ту девчонку в летнем лагере, которая понравилась тебе, а поцеловал ее я. И за то, что меня не будет рядом. Прости меня.

Помнишь, как мы любили совершать безрассудные поступки? Ты всегда вел меня за собой и учил смотреть страху в глаза. Очень часто ты шел на безумства, на глупый риск. Но тем не менее именно ты научил меня смело вступать на неизведанную тропу и идти вперед без страха. И вот теперь я вступил на эту тропу, и страха во мне нет.

Раф, ты должен понять, что ты и только ты всегда был моей опорой. Я пишу сейчас тебе эти строки, и я спокоен и умиротворен. Я не боюсь, потому что знаю – в последний момент ты будешь рядом со мной. Это не я нужен тебе, а ты нужен мне. Ты нужен мне и ей, Раф. Ты нужен ей. Она не сможет без тебя, так же, как и я. Я знаю, ты все сделаешь правильно.

Я прожил счастливую жизнь, и я ни о чем не жалею. Ну, может, лишь о том, что редко говорил тебе, как счастлив иметь такого брата, и как сильно тебя люблю. Я люблю тебя, брат, и очень скучаю.

Всегда с тобой, Микаэль».

Я смотрю на эти строчки, и слезы текут по моему лицу. Мика, это твой способ сказать «прощай»? Или таким образом ты просишь меня отпустить тебя? Мне так не хватает тебя. Мне так сильно тебя не хватает! Я трясущимися руками закуриваю сигарету. Папа выходит на балкон и смотрит на меня. Если он сейчас скажет, что курение вредит здоровью, я просто рассмеюсь ему в лицо. Но, к моему удивлению, он просто присаживается рядом и достает из моей пачки сигарету.

– Мы должны отпустить его, Раф, – тихо говорит он.

Я киваю, не в силах произнести хоть слово. В горле до сих пор стоит ком размером в теннисный мяч. Я подношу зажигалку к краю бумаги. Часть меня хочет сохранить это письмо, другая часть жаждет освобождения и побеждает. Я вижу, как загораются листы. Я встаю и подхожу к краю балкона, и вниз начинает сыпаться черный пепел. Огонь разгорается быстро, и я, словно зачарованный, смотрю, как он пожирает предложения, слова, буквы. Последнее, что ты сказал мне. Я отпускаю пылающую бумагу и гляжу, как ее подхватывает ветер, кружа в воздухе черный пепел.

Будь свободен, брат мой. Я знаю, что делать. Спасибо.

Все внутри меня переворачивается. Я принимаю решение. На это уходит лишь две секунды, и теперь я отчетливо понимаю, что буду делать дальше. Я поворачиваюсь к отцу.

– Я сдам экзамены, но поступлю через год, – говорю я ему.

Он выпускает дым.

– Поступишь куда?

– В бизнес-школу, я знаю, ты хочешь, чтобы я был в семейном деле.

– А чего хочешь ты?

На мгновение я задумываюсь, ожидая терзаний и сомнений, но их нет. Они просто исчезли. Мой голос ровный, тон спокойный, я смотрю в глаза отцу и твердо отвечаю:

– Я хочу работать в семейном бизнесе.

Он кивает и очередной раз затягивается.

– Что ты планируешь делать этот год?

Я улыбаюсь и подмигиваю ему.

– Наслаждаться жизнью.

Он смеется, тушит сигарету об пол и с интересом смотрит на меня.

– Вместе с той девушкой?

Я отворачиваюсь от него и молча смотрю на горы. Не заниматься самообманом и не быть трусом гораздо сложнее, чем кажется. Я глубоко вдыхаю свежий горный воздух и шепотом бормочу:

– Кого же ты любишь, Леа Санклер? – И понимаю, что мне предстоит это выяснить. Я поворачиваюсь к отцу, смотрю ему в глаза и честно отвечаю: – Очень на это надеюсь.

Я смотрю в школьное окно на зеленые верхушки деревьев. Звонок оповещает о начале урока, но я не шевелюсь. Мой последний школьный урок в жизни. В голове как-то не укладывается, что на этом все. Конец. Теперь экзамены и подача документов в институты и университеты. Дальше меня ждет будущее, к которому я совершенно не готова. Я смотрю на своих одноклассников и вижу блеск в глазах. Они предвкушают перемены. В их взглядах светится уверенность и желание показать этому миру, чего они стоят. А я вот не хочу никому ничего доказывать. Ни себе, ни окружающему миру, относительно которого у меня есть лишь одно желание: показать ему средний палец и громко крикнуть: «Я тебя еще поимею». Накинув на голову капюшон, я иду к своему классу. Все договорились приодеться в последний день, девочки должны были нарядиться принцессами, а мальчики – принцами. У меня на голове тоже красуется маленькая корона, потому что Капюсин не могла допустить, чтобы я оказалась белой вороной. Я прихожу с опозданием и, перешагнув порог класса, застываю на месте. Мадам Феррар распустила волосы, на ее голове поблескивает пластмассовая корона, на губах переливается нежно-розовый блеск под цвет шарфа на ее шее. Я откидываю капюшон и, глядя ей в глаза, громко произношу: