Дана Делон - Непрожитая жизнь

– Сейчас будут они, – восторженно восклицает Капюсин, и мое сердце выдает миллион ударов в секунду.

Выступление Делионов начинается с забористого гитарного соло, и атмосфера в зале меняется немедленно, превращаясь из сонной в живую. С первых секунд все вскакивают с мест, и начинается магия. Живая, текущая рекой, осязаемая магия, которая заряжает зал, заставляя его неистовствовать. Рафаэль просто потрясающе хорош, он стоит на сцене, периодически подпрыгивая и улыбаясь своей наглой улыбкой, этакий длинноволосый мове гарсон  [21]  Плохой парень. , и озорные огоньки, горящие в его глазах, воспламеняют мое сердце. Этот ритм, этот голос! Во мне все трепещет, я зачарованно смотрю на него, такого живого, настоящего, и вижу, что он тоже смотрит на меня. Он поет для меня, он стоит посередине сцены и не сводит с меня глаз. Чтобы там ни говорил Пьер, я точно знаю, для кого звучит эта музыка. Она звучит для меня. Она возрождает меня. Эта энергия наполняет меня, окрыляя. Я подключаюсь к ней, начинаю покачивать головой в такт мелодии, потом принимаюсь подтанцовывать и вижу, как его улыбка становится шире, а голос – громче. Ох, этот голос! Хрипловатый, глубокий, он проникает в каждую клеточку моего тела, и я мечтаю, чтобы это никогда не закончилось.

Он пел песню Kaleo – Hot Blood:

Они не знают кто мы такие,

Они не знают о нас с тобой,

Они не знают о звездах в твоих глазах,

О кипящая кровь любовь настигнет тебя…

Я впускаю в себя каждую строку, каждый аккорд. Слова огненной печатью ложатся на мою душу.

– Господи, – кричит Капюсин, – это невероятно!

И это действительно невероятно. После одной из песен Пьер берет микрофон и говорит:

– Я, может, и не додумался до цветов, но слушай внимательно, Капюсин Мишель, ты само очарование, сама нежность, сама спонтанность и само наказание. Ты! Именно ты – Капюсин Мишель, девушка, стоящая посреди зала в короткой юбке, которую я мечтаю снять.

И, подмигнув в своей мальчишеской манере, он начинает играть вступление следующей песни, завораживая зал, а потом на соло накладывается потрясающий голос Рафаэля. Капюсин, не веря своим ушам, смотрит на сцену, потом оборачивается ко мне, и на ее лице расцветает счастливая безумная улыбка. Мы обе смеемся. Я без устали прыгаю в такт музыке и не могу оторвать взгляда от Рафаэля. Его волосы взлетают в воздух в ритме его движений, а улыбка… его улыбка настолько невероятно хороша… Это самое прекрасное, что я когда-либо видела.

Он поет и улыбается своей наглой умопомрачительной улыбкой, обещая нечто нехорошее, но сногсшибательное. Он до краев полон энергии, чувств, эмоций, жизни. Он не отводит от меня взгляда, в котором столько страсти, и все внутри меня тает и плавится. О Рафаэль, кипящая кровь, бушующее море, ночное небо без звезд. Он такой живой, думаю я. Он так полон жизни. Настоящей, бурлящей, кипящей жизни. «Да, Леа», – соглашается со мной мое подсознание. Он живой. Живой.

Мадам Феррар лучезарно улыбается, разговаривая с высоким статным чернокожим мужчиной. Пьер беззастенчиво влезает в их разговор.

– Мадам, думаю, мы здесь больше не нужны, так что мы пойдем.

Она стреляет в него недовольным взглядом, но говорит:

– Месье Амаду, познакомьтесь: Пьер Делион, один из участников группы.

Капюсин весело обнимает Пьера и щебечет:

– Моя рок-звезда!

Месье Амаду смеется, губы мадам Феррар тоже слегка дергаются в легкой улыбке.

– Приятно познакомиться, – пожимая руку Пьеру, говорит Амаду.

– Взаимно, – отвечает Пьер.

– Ну так что, месье ле президент, может, вы уже решили в будущем поменять род деятельности? Звезда рока – Пьер Делион! Я прямо вижу ваши афиши, – подмигивает учительница.

Пьер ухмыляется.

– Без вариантов, мадам. Она хочет быть первой леди, – кивая в сторону Капюсин, весело отвечает он.

– К тому же президент-рок-н-рольщик – это будет нечто новенькое, – встревает в разговор Квантан.

– Да, – соглашается мадам Феррар, – Пьер Делион, разрушитель стереотипов, русский президент рок-н-рольщик… боюсь даже представить, какой будет ажиотаж вокруг его персоны…

– Он – француз, – твердо произносит Рафаэль, заметив хмурое выражение лица Пьера. – Он – Делион. Львиная кровь. – Рафаэль хлопает его по плечу, и на лицо Пьера возвращается его мальчишеская улыбка.

– Спел? Смог? – приподнимая брови, ехидно интересуется у Рафаэля мадам Феррар.

Я думаю, что Рафаэль разозлится, но он никак не комментирует ее слова, поворачивается ко мне, удивленно поднимает брови и смеется в голос. Я непонимающе спрашиваю: