Евгений Мороков - Отчаянный марафон

— Мы можем их найти.

— Нет, это ни к чему.

— Как знаешь.

Мы заполнили все данные, обменялись крепким рукопожатием и попрощались. «Есть же все-таки в силовых структурах хорошие люди», — подумал я, выйдя на волю.

Свежий теплый воздух наполнил легкие. Лучи солнца резали глаза, но я был рад этому, наверное, впервые я радовался солнцу и этому дню. Ян стоял за ограждением со стаканом колы и пакетом еды. Он улыбался и смотрел на меня, как на сумасшедшего.

— Ну что? Откинулся? Давай сюда.

— Пошел ты! — ответил я, спрыгнув со ступенек.

— Мы думали, тебя уже на пятнадцать суток посадят.

— Не сегодня, друг, не сегодня.

Мы отправились к машине, где я зашнуровал обувь, вытер руки влажными салфетками и закинул в себя пару гамбургеров с картошкой фри, запивая это все колой. Тошнота не прошла, просто голод возобладал. Перекусив, взял у Яна несколько сигарет, выкурил одну, от которой рвотные позывы стали еще сильнее, я собрался идти домой.

— Поехали, закину тебя домой да по делам поеду, — Ян завел машину.

— Нет, я пройдусь пешком.

— Ты посмотри на себя. Выглядишь как бомж. — Я окинул себя взглядом. Потрепанные испачканные вещи, да еще и пятна крови не придавали уверенности, но я хотел пройтись.

— Какой уж есть. Спасибо, Ян, правда, созвонимся вечером.

— Как знаешь, как знаешь.

— Даше привет передавай.

— Хорошо.

Новый день — хороший день. Я поплелся домой. Проходя рядом с парковкой торгового центра, я увидел патрульную машину. Полицейские внимательно смотрели на меня, но ничего не сказали, когда я прошел мимо них. До дома оставалась пара километров, в кармане оставалось две сигареты, а для поиска себя еще целая жизнь.

На вечернем пляже перестукивалась мелкая галька. Впереди горели огни Орджоникидзе, казалось, до него можно добраться пешком по воде, ставшей шелковым ковром под звездным небом. Позади шумела современная музыка. Отовсюду доносились пьяные возбужденные крики людей — отдых, ничего не поделаешь. Только черное море было одиноко. Оно не обращало внимания на бледных туристов, громкую музыку, яркие огни и пустые бутылки, оставленные приезжими свиньями.

— За что теперь выпьем? — Егор разлил мутный коньяк в пластиковые стаканчики, протянул мне.

Его короткая загорелая рука заиграла у меня перед глазами. Я посмотрел на него уже не трезвым взглядом и быстро отметил про себя квадратную форму лица, полузакрытые зеленые глаза, скрытые за железными веками. Редкие брови аккуратно сходились на переносице, они были почти незаметны. Короткие русые волосы выгорели за два месяца огненного лета. Он был немного выше, немного больше меня. Когда ходил, то горбатился, как-то скрючивался, словно потолок давил ему на шею. Младший брат, с которым я никогда до этого дня не пил, вырос, и теперь ему восемнадцать лет. Три года разницы. Каких-то три года.

— Давай, за море, — волны шипели у наших ног, мы чувствовали присутствие живой воды, энергии, силы, чего-то другого, отдаленного и родного.

— Давай.

Бронзовый коньяк наполнил юные тела дубовым ароматом. Вторая бутылка начинала расслаблять. Соленый теплый воздух подслушивал людские тайны. Он расхаживал по пляжу, обнимая каждое живое существо. Он делал тебя своим в окружении сотен людей.

Коктебель каждое лето давал приют более десяти тысячам бездомных, скучающих весь год по солнцу, пляжу, алкоголю и морю. Я провел не одну ночь на набережной скромного, развратного поселка. Ночевал в съемных домах, железных будках, спортивных залах, грязных столах, под звездами на мягких лысых камнях, которые в обед превращались в накаленную плитку.

— Не пора ли нам выдвигаться? — Егор перевел взгляд на бутылку, последние слезы упали мне в стакан.

— За еще одно Крымское лето, — я почувствовал горький привкус на губах.

Последний глоток был сделан. Первые попытки восхождения, встреча с силой притяжения — надо встать на ноги. Еще секунда, устоял. Помог встать брату. Две пустые бутылки, бумага от шоколада, упаковка от соленых орехов — все это мы закинули в пакет, оставили его в первом мусорном бачке, преодолев семь двадцатисантиметровых каменных ступенек.

Набережная напичкана людьми разных сортов. Их слишком много, все они вышли на прогулку, пряча кошельки во внутренний карман. Никто не спешит заходить в цветные бары, время только десять часов. Скупой засыпает после полудня. И тогда все столики будут забиты, алкоголь будет распит, а музыка будет кружить головы, создавая общество из пьяных зверей.